- Борь, почему ты не пошел на эстраду? - перебил его Селезнев. - Говорят, там платят больше, чем у нас.

- А я бессребреник. И потом, эстрада - место опасное. Того и гляди, поклонницы разорвут на сувениры. Кофе выпьешь?

- Нет, он у меня уже из ушей выплескивается. Пойду я.

- С Богом! Узнаешь что-нибудь про моих автоматчиков - не забудь послать весточку.

* * *

Поиск связей похитителей с Санкт-Петербургом Селезнев решил начать с опроса родных и знакомых Сарычева, рассудив, что Кузнецов, жизнь которого прошла у всех на виду, вряд ли рискнул искать прибежища у своих приятелей. Люди, охотившиеся за биржевым спекулянтом и его телохранителем, наверняка захотят проверить их друзей и знакомых, но таинственный Сарычев, пропадавший семнадцать лет, вполне мог прибегнуть к помощи приятелей, рассчитывая, что найти их будет непросто.

По дороге в Текстильщики к родителям Аркадия Дон продолжал думать о деле Сороки. Он не видел способа, каким Кузнецов мог бы убить четверых, не оставив улик, не видел мотива, который мог толкнуть его на преступление, но его не покидало ощущение, будто что-то здесь не так.

Во-первых, пистолет. Кузнецов опытным глазом должен был разглядеть его под одеждой Сороки и изъять, в крайнем случае - предупредить хозяина. Во-вторых, никто из свидетелей не подтвердил, что Сорока учился стрелять. Как же он сумел уложить наповал троих и ранить четвертого? Причем два выстрела были произведены с порядочного расстояния. Из пяти пуль, выпущенных Сорокой, четыре попали в цель и только одна, никого не задев, застряла в обивке дивана. А ведь после первого выстрела оставшиеся в живых должны были заметаться!

Беспокоила Селезнева и другая деталь. Партнеры Тихомирова показали, что игра обычно велась на фишки, а по окончании партии фишки обменивались на доллары, но никто из них не помнил, чтобы Вячеславу Сергеевичу когда-нибудь не хватило заранее приготовленных денег и ему понадобилось бы лезть в сейф за недостающей суммой. Выходит, в тот раз его проигрыш был велик как никогда. Что это - случайность?

Слишком много набирается случайностей. Вот, например, количество игроков. Все картежники, бывавшие в доме Тихомирова, высказали удивление, что за стол сели четверо. Вячеслав Сергеевич не любил, когда игроков собиралось меньше пяти. И в этот вечер он ждал еще двоих. Но один из них позвонил предупредить, что по пути из загородного дома попал в небольшую аварию и вынужден дожидаться гаишников. А у второго неожиданно прихватило живот. Ничего серьезного, но бедняга не мог отойти от унитаза. Хотя почему бедняга? Человеку сказочно повезло. Только вот случайным ли было это везение?

"Если бы дело вел я, непременно бы повидался с другими участниками аварии на загородном шоссе, - подумал Дон. - Везунчика с больным животом проверить невозможно, а вот об аварии должен быть составлен протокол. Впрочем, что бы это мне дало? Даже если аварию подстроили, это все равно не докажет, что Кузнецов - убийца, а главное - не поможет найти Варвару".

Селезнев сам потом удивлялся, вспоминая, сколько в этот день нанес визитов и сделал звонков. Начал он, как и намеревался, с окружения Сарычева. Бесчисленные интервью так и не дали ответа на вопрос, где пропадал блудный сын, зато у Селезнева сложилось исчерпывающее представление о его моральном облике.

- Аркаша всегда был сложным ребенком, - рассказывала мать. - Еще в детском саду отнимал и выманивал у детей хитростью самые красивые игрушки. Мы старались его не баловать, учили делиться, наказывали за жадность, но он все равно делал все по-своему - не в открытую, так потихоньку. Когда ему исполнилось десять лет, я стала находить у него деньги и всякие мелочи, которых мы ему не покупали. Спрашиваю: "Где взял?", а он всегда отвечал: "Нашел". Врал, конечно, но как его уличишь? Раз отец не выдержал и выпорол его. С тех пор деньги и вещи у Аркаши появляться перестали, но сам он начал пропадать на целые дни.