– Знаю, и мне, черт возьми, стыдно перед матросами. Они ожидают хорошей еды, а мы жрем какие-то помои. Я закупаю лучшие продукты, а Густав все портит. Но сегодня наконец-то у нас будет праздничный ужин.

Оба уставились в котел.

– Я думал, что мы варим бульон для караульного… А почему у тебя слезятся глаза, капитан? – спросил Питер, поднимая голову от котелка, из которого валил пар с сильным запахом.

– Если б я знал, черт возьми! Может быть, от лука, что я положил туда? – ответил Калеб, вытирая глаза.

– То был не лук, а картошка. Лук у Густава закончился еще несколько дней назад, – Питер откупорил еще одну бутылку рома и передал ее Калебу. – Это в бульон. Ты капитан и не должен выливать свою порцию в котел.

– Я тоже так считаю, – довольно согласился Калеб, отправляя в котел содержимое третьей бутылки. – Ну, теперь у нас хватит еды на целую армию! От души поедим сегодня вечером.

– Ты хороший человек, капитан, хотя сначала плохо обошелся с теми… ну… верующими на борту.

– Знаю… Я не мог выносить их, – доверительно зашептал Калеб. – От них были одни неприятности, а теперь ты говоришь мне, что строишь планы насчет жены священника. Вопрос в том, строит ли жена священника планы насчет тебя? – захихикал он, размахивая в воздухе бутылкой и чуть не задев голову Питера.

Первый помощник глубокомысленно кивнул.

– Она смотрит на меня, а потом опускает глаза.

– Это означает, что ты ей нравишься, – объяснил Калеб. – В этом деле можешь положиться на меня!

Увидев подозрительный взгляд Питера, он расхохотался.

– Даже мой отец сказал, что в этом деле у меня большой опыт.

Питер снова кивнул.

– Бутылка пуста! – объявил Калеб и швырнул ее через весь камбуз.

Питер рассмеялся, когда в разные стороны брызнули осколки.

– Ты разбил ее, а Густав ходит по камбузу босиком. Теперь тебе придется убирать.

– Я капитан! – взревел Калеб. – Мои обязанности заключаются в следующем: я управляю кораблем и варю бульон. Так что тебе придется поработать шваброй.

– Вроде звучит справедливо, – Питер склонился над котелком и отскочил назад, закрыв лицо руками. – Капитан, кажется, ты слегка перебавил рома!

– Как ты можешь так говорить! Слишком много – еще не значит, что достаточно. Если ты беспокоишься из-за того, что пары затыкают твой нос и обжигают горло, – это ерунда. Это способ приготовления. Смотри, какой он становится густой, наш бульон…

Калеб отошел от плиты и… рухнул как подкошенный.

Через два часа, когда пациент уснул, Лидия пошла на камбуз проверить, как там справляются Питер и капитан.

Резкий запах, исходящий из котла на плите, заставил ее попятиться назад. Она осторожно заглянула в дверь: Калеб лежал на полу и громко храпел, в одной руке он держал бутылку из-под рома; Питер старался – хотя и безуспешно – собрать шваброй осколки стекла. Делал он это с отвращением, одновременно прихлебывая из бутылки.

– Чем вы тут занимались? Кто устроил такой беспорядок? Кто будет здесь убирать? – громко и сердито спросила Лидия.

Питер уронил бутылку и швабру и зажал уши руками.

– Что ты кричишь? Мало того, что я не могу открыть глаза от этого чертового пара, так ты еще хочешь сделать меня глухим? Не смотри на меня так, будто я устроил этот погром! – Питер ухмыльнулся, указывая дрожащим пальцем на распростертого на полу капитана. – Он делал то, что ты приказала, а я всего лишь наблюдал.