Откровенно говоря, в своей правоте он меня не убедил, но я согласно кивнул.

— Сегодня у нас суббота, — продолжил Людевит Старкевич. — Суббота, воскресенье, понедельник, вторник. Эти дни проведешь у меня. Проблем не будет. Тут ты в полной безопасности.

Кто будет тебя здесь искать? Ты будешь есть, спать, гулять по полям, вечером посидишь со мной у огня. Ты играешь в домино?

— Да.

— Поиграем в домино. Несколько дней отдыха перед возвращением на родину только пойдут тебе на пользу.

Суббота, воскресенье, понедельник, вторник. Несколько дней в одном месте. В забытом Богом северо-восточном уголке Италии. И дел-то всего — есть, пить, спать, гулять, читать и играть в домино.

Такая перспектива вполне меня устроила.

У самой границы Старкевич увлек меня за разлапистый куст.

— А теперь не шевелись. Через несколько минут мимо нас пройдет пограничник. Видишь это дерево? Забравшись на него, ты сможешь перепрыгнуть через изгородь. Я — старик и то забирался на него, так что ты сделаешь это без труда. Мы подождем, пока не пройдет пограничник, потом еще пять минут, не больше, ты заберешься на дерево и перепрыгнешь через изгородь. Ты знаешь, что на другой стороне не Хорватия, а Словения?

— Знаю.

— Доверься змее, но не словенцу. Ничего им не говори. А вот в Хорватии ты встретишь настоящих друзей.

— Разумеется.

— Но почему я тебе все это говорю? — он рассмеялся. — Ты можешь сказать мне в сто крат больше, потому что именно ты положишь начало революции.

— Я...

— Да знаю я, знаю. Ты не можешь сказать лишнего, даже мне. Но я чувствую, Ванич, чувствую.

Он замолчал. Я пригляделся к дереву. Вроде бы забраться на него не так уж и просто. Одна из ветвей уходила на другую сторону изгороди. Я мог ступить на нее, а потом спрыгнуть на землю, не зацепившись за колючую проволоку. Опять же, стоя на ветви, я представлял бы собой отличную цель, четко отпечатываясь на фоне неба. Правда, с облаками мне повезло, да и Старкевич говорил, что у нас будет достаточно времени.

А тут появился и пограничник. Высокий, как баскетболист. В шнурованных ботинках, подогнанной по фигуре форме, с винтовкой. Я представил себе, как он легко вскидывает ее к плечу, словно в тире, целится в человека, стоящего на ветви, плавно нажимает на спусковой крючок и спешит к дереву, чтобы подобрать добычу.

Мы выждали долгих пять минут. Затем Старкевич коснулся моего плеча и указал на дерево. Я подбежал к нему, швырнул рюкзак через изгородь, полез на дерево. Добрался до нужной ветви, почувствовал, как она прогнулась под моей тяжестью. Прогнулась, но не сломалась. Я переступал по ней, пока не миновал изгородь. Каждое мгновение ждал выстрела. Но его не последовало. Тогда я присел, схватился за ветвь руками, повис на ней, разжал пальцы и пролетел несколько ярдов, отделявших мои ноги от земли. Нашел рюкзак, надел и зашагал прочь.

«Хорош „железный занавес“, — подумал я. Один ряд колючей проволоки, через который можно перебраться по дереву. Почти несокрушимая преграда для Джеймса Бонда и его коллег и сущий пустяк для великого хорватского революционера Ивена Таннера».

И теперь, отдохнувший и бодрый, я чувствовал себя в силах схватиться с Югославией. Задача простая и сложная одновременно. С одной стороны, полицейское государство, с другой — золотая жила для политических экстремистов. Этнические группы, объединенные в Югославию, так и не стали единым народом. Каждая республика мечтала о независимости, в каждой жили знакомые мне люди, которым я отправил шифрованные письма.