Она слышала, как он хрипло дышит, готовясь овладеть ею. Закрыв глаза, она ждала.

Со стоном удовлетворения он перевернул ее на спину и овладел ею, пронзил ее. Все ее тело покрылось мурашками с головы до ног. Это было чересчур много и все же слишком мало.

Лиззи впала в неистовство. Она хотела проглотить его и быть им проглоченной, чтобы забыть боль правды, которую он причинил ей. Но в то же время испытывала странный порыв сказать, что он ошибался. Она не могла умолять. Не могла даже просить. Могла лишь требовать.

— Мне нужно больше. Дай мне больше. Как обещал.

И сжала его, ненасытная, своими мышцами, заставив зарычать. Выгнув спину, воздела к нему бедра, призывая его войти как можно глубже.

— Будь ты проклят, Джейми Марлоу. Будь ты проклят.

Свободной рукой он закрыл ей рот и тихо прошептал скороговоркой рядом с ухом:

— Замолчи, Лиззи, и придержи язык, иначе я не стану больше этим заниматься.

Его голос прозвучал обиженно, как будто она его ранила. Но почему, когда оба получали удовольствие? Когда ничего не оставалось делать, а только поддаться настоятельному зову плоти?

Повернув голову вбок в его ладонь, она нашла языком кончик его пальца и, втянув его в рот, принялась покусывать.

Его грудь тяжело и часто вздымалась, вжимая ее в траву, но он продолжал владеть ею, ускоряясь в ритме в отчаянном порыве найти удовлетворение.

Потом, когда отпустил ее руки и она поднялась немного выше, он стал ласкать пальцем ее лоно.

— Да. Да. Прикоснись ко мне там.

— Лиззи, Лиззи!

Он порывисто дернулся, впечатывая ее в траву. Эта смесь боли и удовольствия ей особенно нравилась. И она ощутила, как по нему прокатилась мощная волна наслаждения, потрясшая и ее, заставив забыться.

Этот зов темной, животной страсти в нем был отнюдь не прекрасен, а скорее жесток и безжалостен, но его это не волновало. Он давно прошел этап волнений. Она еще пульсировала под ним, когда он ощутил, как путы, что связывали его, распались.

Все еще находясь под впечатлением происшедшего, он не вполне понимал его значение/Кто кого и чему учил? Единственное, что знал, — Лиззи была как опий: в малых дозах — расслабляющая и в больших — смертельно опасная.

И все же она не уходила. Как будто он не мог ее насытить.

Марлоу чувствовал себя безнадежно влюбленным в свою маленькую, дерзкую, сводящую с ума женушку. Она была слишком умной, чтобы вести бессмысленную борьбу. Слишком энергичной и слишком большой любительницей удовольствий, чтобы отказываться от наслаждения, когда за него можно было ухватиться двумя руками, Он стремился, чтобы она испытала это наслаждение сполна.

И был готов за этим занятием состариться.

Но только злился, что она противилась ему. Ему было мало простого физического владения ее телом. Он хотел, чтобы она желала его с такой же непреодолимой силой, с какой он желал ее. Потому что хотел, чтобы и она его любила.

И добиваться этого он собирался совсем не так, как получилось, сунув ее лицом в мокрую траву и грязь. Какой же все-таки он был отъявленный подонок.

— Лиззи, как ты? Иди ко мне, любимая.

Скатившись с нее, он перевернулся на спину, прихватив Лиззи с собой. Прижимая ее к своей груди, наполнил легкие воздухом и с восторгом уставился на звезды. Дышал он по-прежнему тяжело и часто. Воздух, пронизанный шумом прибоя, колебал его грудную клетку. Пройдет еще много времени, прежде чем они оба смогут рассчитывать на себя в полной мере.

Лиззи зашевелилась первой. Она медленно села, затем встала, откинула с лица волосы и стряхнула с мокрой юбки травинки и мелкие ветки.

— Лиззи.

Он хотел взять ее за руку, уверенный в словах, которые собирался ей сказать, зная, что начинать нужно с честного разговора.