– А вы... – начала она и в первый раз запнулась. – Мне нужно кое-что вам сказать, и сказать это нелегко. Когда я лежала у вас в ванне и пыталась хотя бы отчасти смыть грязь, я обдумывала, что и как вам сказать. – Она посмотрела на Сьюзен. – Прошу вас, – обратилась Рейчел к ней, – помогите мне. Может быть, вы понимаете, в чем мои проблемы. Сьюзен улыбнулась:

– Я включусь, когда будет нужно. Но подозреваю, вы обойдетесь и без меня.

– Долго говорить не стоит, – добавил я.

– Об этом стоит, – настаивала Рейчел. – Я знала, что если меня кто-нибудь найдет, то это будете вы. Если я начинала мечтать об освобождении, это всегда были вы, а не полиция.

– У меня было больше стимулов, – сказал я.

– Да, или вы считаете, что у вас их больше, поскольку убедили себя, что ответственны за меня.

Я ничего не ответил. У меня кончилось пиво, я встал, взял новую бутылку, открыл ее и сел обратно.

– И вы поступили именно так, как я и представляла себе. Взломали дверь, застрелили двух человек, взяли меня на руки и вынесли наружу. Этакий Тарзан.

– Мозги у меня маленькие, приходится компенсировать, – объяснил я.

– Нет. Мозги у вас не маленькие, иначе бы вы меня не нашли. А найдя меня, вы, вероятно, были вынуждены сделать то, что сделали. То, что могли сделать. Вы не остались в стороне, когда меня хотели выбросить из страховой компании, потому что это оскорбляло ваши мужские чувства. Я считала и считаю это неправильной и ограниченной точкой зрения. Но вы также не могли позволить этим людям похитить меня. Это тоже оскорбляло ваше мужское самолюбие. Таким об разом, я обязана своей безопасностью и, может быть, даже жизнью тому, что я отрицала и отрицаю.

Она замолчала. Я ничего не сказал. Сьюзен сидела, поставив ноги на перекладину между ножками стула, сжав колени, наклонившись вперед и уперев подбородок в левый кулак. Она рассматривала Рейчел, просто-таки излучала интерес к людям.

Рейчел выпила еще бурбона. – Все, что я пытаюсь сейчас сделать, это поблагодарить, и поблагодарить так искренне, как только могу. Я действительно благодарна вам. Я всю жизнь буду помнить, как вы вошли в комнату и обнаружили меня, я всегда буду помнить, как вы застрелили их, а я был" этому рада, вы подошли, и мы обнялись. И еще я всегда буду помнить, что вы плакали.

– Как бы попросить вас не рассказывать об этом? – задумчиво протянул я. – Вы испортите мой имидж.

Она продолжила, не останавливаясь:

– И я в каком-то смысле всегда буду любить вас за эти минуты. – Ее стакан снова был пуст, и я наполнил его. – Но я лесбиянка и феминистка. Вы же воплощаете многое из того, к чему я отношусь с пренебрежением. – Последние слова дались ей с трудом: – Я по-прежнему осуждаю вас.

– Рейчел, – ответил я, – ну разве я могу относиться с уважением к тем, кто меня не осуждает?

Она встала из-за стола, тихо и осторожно подошла ко мне и поцеловала меня, взяв мое лицо в руки. Потом повернулась, направилась в спальню и уснула на моей кровати.

Мы как раз убрали со стола, когда приехала полиция.

32

Они просидели у нас довольно долго: начальник бельмонтской полиции, с ним двое бельмонтских полицейских, человек из мидлсекской прокуратуры, Кронин, прохвост из суффолкской прокуратуры, Квирк и Белсон.

Кронин хотел вытащить Рейчел из постели, а я пообещал отправить его в больницу, если он попытается сделать это. Он потребовал, чтобы Квирк арестовал меня, а Квирк заявил, что ему следует подождать в машине, если он не может вести себя тихо.