Вы удивитесь, когда узнаете, какое огромное количество независимых журналистских расследований деятельности корпорации было прекращено после закулисных встреч руководителей «Цербера» с главами газетных и телевизионных сетей. Тот, кто пытался им противостоять и вышвырнул их из своего кабинета, умер от инфаркта, когда его дочь жестоко избили в специально подстроенной драке. Поверьте мне на слово, мистер Питт, эти люди шутить не станут.

— Кто же у них занимается грязной работой?

— Специальный отдел под названием «Гадюки». Они подчиняются только личным распоряжениям Зейла. Я знаю об этом, потому что Элмору по секрету рассказал о ней старый друг из «Гадюк». Он предупредил, что нам с Игеном вынесли смертный приговор.

— Что произошло со старым другом?

— Он исчез, — подчеркнуто небрежно ответил Томас.

Вспоминая, Питт заметил:

— Хвост Цербера, стража Аида.

Томас с интересом взглянул на Питта:

— Вы знаете насчет трехголового пса?

— Логотип компании. На конце хвоста гадючья голова.

— Логотип стал основой корпоративного культа, — уточнил Томас.

— Это правила для всех работников? — спросил Питт.

— Поступив в компанию, все автоматически становятся как бы служителями культа. Корпорация обеспечивает четырехдневную рабочую неделю, большую ежегодную премию, наградные, которые выше, чем в любом другом месте. Постепенно люди становятся рабами, даже не подозревая об этом.

— У «Цербера» не возникает проблем с профсоюзами?

— Там их просто нет. Если кто-то и захочет их создать, желающие объединиться сразу же лишаются премий и прочих привилегий. Как я уже говорил, это большие деньги. А когда работник умирает или выходит в отставку, его должность обычно переходит к его детям, поэтому в компанию практически невозможно попасть со стороны. Все отношения сверху донизу похожи на отношения прихожан в церкви. Поклонение компании стало частью их жизни. С точки зрения работников, «Цербер» не может совершить ничего плохого.

— Как получилось, что вы и доктор Иген прожили так долго после того, как расстались с компанией?

— Потому что нас специально оставили в покое. Человек, который руководит этими операциями, хотел, чтобы мы продолжали работу, а затем рассчитывал украсть формулу смазки и разработки МГД-двигателя.

— Зачем нужно было ждать, пока двигатели доктора Игена построят и установят на «Дельфине»?

— Чтобы уничтожить корабль и обвинить во всем конструкторов, — ответил Томас. — Одни подозрения в том, что двигатели ненадежны, отпугнули бы конкурентов, а они получили бы патент по дешевке.

— Но ведь пожар начался не в машинном отделении.

— Я не знал об этом, — удивился Томас. — Если то, что вы говорите, верно, тогда можно предположить, что операция пошла не так, как было запланировано. Но это только предположение.

— Возможно, и верное, — соглашаясь, подхватил Питт. — В часовне, с которой, по словам команды, начался пожар, мы нашли зажигательные приспособления. Рискну предположить, что подобные устройства были установлены в разных местах, в том числе в машинном отделении. Оттуда огонь должен был перекинуться на верхние палубы и лишь затем разгореться в часовне, являвшейся последним звеном цепочки. Но что-то, видимо, не сработало и не позволило поджигателям полностью осуществить свой дьявольский замысел.

Питт не сказал, однако он понимал, что после неудачной попытки свалить пожар на двигатели люди «Цербера» решили потопить корабль до начала официального расследования.