Послышались приближающиеся шаги.

«Интересно, кто меня будет пороть? Хозяин, в смысле, Стенька, или у них для подобных процедур специальный человек имеется?» – слегка успокоился косморазведчик (все-таки двадцать ударов мокрыми веточками – «кусачными», словечко-то какое придумали! – это почти как веничком в русской бане, только без пара).

В воздухе свистнуло, и тут же спину Плюха обожгло дичайшей болью, даже зазвенело в ушах. Второй удар показался еще больнее, почти на грани потери сознания. Перед глазами замельтешили мошки, звон в ушах заглушил все прочие звуки.

«Что же это?! – едва не выкрикнул разведчик, но удержался, лишь скрипнул зубами. – Там были всего лишь прутья, я сам ви…»

Третий удар все-таки отправил Плюха в обморок.

Космический разведчик третьего класса Егор Плужников очнулся в ставшем уже почти родным погребе. Каменные стены освещал слабый, колеблющийся свет лучины. Плюх лежал на животе, а спину жгло так, будто на ней развели костер. Да еще кто-то ворошил там угли!..

Разведчик задергался, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть своего истязателя.

– Лежи смирно! – услышал он голос Зинки. – Я тебя сейчас мазюкой намажу – легче станет. Потерпи чуточку.

– Какой еще мазюкой?.. – простонал Плюх, опуская на место голову.

– Ну, такой вот… – неохотно ответила женщина. – Тебе зачем знать? Я сама ее готовлю, ты все равно не сможешь.

– А Стенька?..

– Что Стенька?

– Зайдет, увидит, и… – Разведчик, не выдержав, зашипел, когда Зинка коснулась пальцем с «мазюкой» очередной раны.

– Стенька сам меня к тебе отправил. Ему тоже лучше, чтобы ты скорей поправился.

– Но почему мне так больно?! Не должно такого быть от каких-то веточек! Ну, ободрали кожу, так не всю же. У меня вообще болевой порог очень высокий, да и учили нас с ней справляться. А тут… – Плюх опять зашипел.

– Так веточки-то не простые, а кусачные. Все и так удивляются, что ты два удара выдержал и только на третьем сковырнулся. Никто еще и одного удара не стерпел.

– Что еще за «кусачные»?

– Кустик такой есть, кусачник называется, потому что кусается больно. У него сок сильно жгучий. Это еще прутья в воде вымочили, чтобы сок вывести, а так бы ты после трех ударов не сознание потерял, а насовсем скопытился.

– Так меня что, больше и не пороли, три раза только? – удивился разведчик.

– Чего ж не пороли-то? Пороли. Назначено двадцать раз – двадцать и выдали. Ну, правда, последние десять – уже так, больше для виду.

– А кто порол, Стенька?

– Да ты что? – обиженно воскликнула Зинка. – Стенька тебе что, палач? Для этого Мирослав имеется.

– Подходящее для палача имя, – попытался улыбнуться косморазведчик. – Такое мирное, славное…

Женщина закончила свою процедуру и строго сказала Плюху:

– Я накрывать спину не буду, так скорее раны подсохнут, а всякой дряни мазюка забраться не даст. А ты старайся больше лежать и меньше шевелиться. Вот только я тебя сейчас бульончиком покормлю и отвару дам выпить.

Зинкина «мазюка» и отвары сделали свое дело – через пару дней разведчик начал подниматься, а еще через два почувствовал себя практически здоровым, только сильно чесалась спина, да немного давали о себе знать последствия знакомства с «выжималкой».

Стенька с ним почти не разговаривал, и уже на следующее после экзекуции утро Плюх обзавелся кожаным ошейником с прикрепленной к нему веревкой.