— Доктор, — сказал полковник, — вы, конечно, понимаете, что случай этот совершенно исключительный.

Конечно. Случай был исключительным, но вовсе не в том смысле, какой имел в виду Гардинер.

— От того, будем ли мы знать местоположение лагеря Детей Че, зависят тысячи, а, может, и миллионы жизней наших с вами соотечественников. Террористические акты с применением биологического и бактериологического оружия способны поразить большой город в течение нескольких часов, достаточно только…

Он собирался читать лекцию? Может, просто тянул время до полудня?

Штейнбок не мог перебить полковника, но и слушать не мог тоже, он посмотрел на Джейдена и уловил (может, показалось?) сочувствие в его взгляде.

— …поэтому, — закончил полковник, — мы вынуждены прибегнуть к способу, согласен, не вполне гуманному. Но, согласитесь, доктор, все же значительно более гуманному, нежели те, что применялись кое-кем в печально известной тюрьме Абу-Грейб. Они ведь тоже исполняли свой долг и хотели, как лучше. Доктор Амистад дал свое заключение о том, что в данном случае применение психотропных средств воздействия является оправданным, поскольку у нас просто нет времени проводить, как требует медицина, длительных психиатрических исследований, а поставленный доктором Амистадом диагноз шизофрении допускает…

— Шизофрении? — произнес Штейнбок, стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения.

— Я знаю, доктор, что ваш диагноз несколько отличается, но суть одна, и не имеет значения, расщеплено сознание этой женщины на две или двадцать две составляющие. Даже если она является множественной личностью, это в данном случае…

— Доктор Эндрю Пенроуз не страдает расстройством множественной личности, — перебил Штейнбок, почувствовав неожиданно, что раздражение, волнение, злость, все ощущения сползли с него, как брюки без пояса, остались только одно чувство и только одно желание. Ни о том, ни о другом он не мог сказать вслух.

— Да? — удивился Гардинер, а Амистад поднял вверх свои густые брови. Бржестовски, напротив, таинственно усмехнулся и, как показалось Штейнбоку, едва заметно ему подмигнул, хотя, скорее всего, это был нервный тик, и не более того. — Разве не вы, доктор, написали в своем предварительном заключении…

— Я был неправ. Действительно, у доктора Пенроуз наблюдаются некоторые симптомы расстройства множественной личности. Чисто внешние симптомы, как я теперь понимаю, поскольку другие признаки, более важные, этой симптоматике противоречат.

— Вы хотите сказать, — уточнил полковник, — что эта женщина попросту симулирует и водит нас за нос?

— Нет. Физически невозможно симулировать изменение цвета глаз, формы ушей и подбородка, не говоря о составе крови. Это похоже на РМЛ, но это не РМЛ. Во-первых, при РМЛ никогда не наблюдаются реально жившие личности, тем боле — широко известные. Это ведь не шизофрения, что бы там ни говорил мой коллега.

— Работа подсознания… — пробормотал Амистад и выразительно пожал плечами.

— Повторяю, — Штейнбок повысил голос, не надо было этого делать: убеждает спокойствие, — ни в одном известном случае расстройства множественной личности не наблюдались реально жившие персонажи.

— Это Бернал — реально живший? — вскинулся Амистад, демонстрируя хорошее знание не только исторической реальности, но и конкретных обстоятельств истории болезни: видимо, за спиной Штейнбока майор Бржестовски показывал записи этому так называемому специалисту и, возможно, даже советовался с ним о том, как быть с консультантом, если он начнет возражать против необходимых для расследования методов воздействия.