Странно, но ворон видел необычный пейзаж, здесь же лес был настолько обыкновенный, что Маузер начал бросать вперед камешки, но аномалий пока не попадалось.

Из тумана выплыла серебристая опора вышки ЛЭП. Маузер похлопал ее, погладил:

– Странно, совсем нет следов коррозии.

Тим поднял скомканную сигаретную пачку, протянул Игарту. Тонкие дамские сигареты – редкость для Зоны.

Клацнул боек, еще и еще раз. Маузер вздохнул и пожаловался:

– Читерская винтовка дает осечки.

Игарт решил проверить свой автомат – тот щелкнул. И снова щелкнул.

– Мой тоже не работает.

Игарту сделалось жутко. Все, созданное для Зоны, в поясе тумана портилось. Казалось, что и он тоже навсегда растворится в белесом мареве. Подошвы коснулись чего-то твердого и гладкого, он посмотрел под ноги и вскинул брови: там был серый асфальт. Ни перегноя, ни опавших листьев, будто его или подметали, или тут совсем недавно ездили автомобили.

– Маузер, тебе не кажется все это подозри…

– Тсс! – зашипел Маузер и добавил шепотом: – Впереди кто-то есть, я слышу голоса.

Тим выступил из тумана и пролепетал, озираясь:

– Я тоже слышу.

– Это у вас в голове, – махнул рукой Игарт и зашагал по дороге. – Или мне кажется, или мы все-таки пересекли границу.

Туман поредел. Тявкнула собака, и до слуха донеслось:

– Спокойнее, Мухтар! Мне тоже тут не нравится.

Игарт продолжал идти, Маузер крался за ним, сжимая тесак. Тим замыкал шествие. Туман почти рассеялся, и впереди обозначился силуэт… БТРа! Машина преграждала дорогу, рядом толпились люди в костюмах цвета хаки. Завидев чужаков, они как по команде вскинули автоматы.

– Стой, кто идет! – крикнули дрогнувшим голосом.

Игарт оторопел, пытаясь осмыслить увиденное. Зона вывела их обратно, и это люди Фрайба? Но у них отродясь не было БТРов, да и форма другая.

– Не двигаться! – в голосе говорившего сквозили истерические нотки. – При нарушении приказа открываю огонь на поражение!

Игарт обернулся к попутчикам. Маузер поднес нож к горлу, готовый перерезать себе глотку. Тим сделал так же, его рука дрожала.

Реальность

Ольга не спала до утра, призраком бродила по квартире. Свет был выключен, работающий телевизор отбрасывал на стены голубоватые блики. Обычно Ольга не смотрела его, всю нужную информацию находила в Интернете, сейчас же на это не осталось сил, а телевизор создавал иллюзию живого существа, который, в отличие от самого тактичного человека, не унижал сочувствием.

По всем каналам показывали одно и то же: в Москве были волнения, полицейские не успевали разгонять демонстрации. На плакатах, намалеванных на скорую руку, пестрели надписи: «Мы имеем право на правду», «Верните Наро-Фоминск». Оператора и замученную молодую журналистку, рыжую и коротко стриженную, окружали взволнованные люди, молодые и не очень. Седовласая растрепанная женщина говорила, глотая слезы:

– И второй день так, никаких известий.

– А в полицию вы обращались? – журналистка вскинула тонкую бровь.

– Говорят, что ничего не знают. Чрезвычайное положение, Наро-Фоминск оцеплен…

Женщину оттеснил всклокоченный парень, похожий на воробья, его глаза лихорадочно блестели. Глядя в камеру, он заговорил:

– У меня родители там и сестра, а учусь я тут. Дозвониться им не могу, домой не пускают. Пытался тайком пролезть, поймали, еще и люлей вломили, – он продемонстрировал кровоподтек на скуле и закричал: – Уроды, вы меня слышите? Верните моих родителей!

За его спиной прогудели басом:

– Хотя бы пусть расскажут правду, у нас там семьи! – говорил невысокий кудрявый мужчина, то ли цыган, то ли еврей, парень сверкал глазами позади него.