— Что та неделя могла значить для тебя больше, чем я тогда полагал.

— Она ничего для меня не значила. Ты ничего для меня не значил. Ты ничего для меня не значишь.

— Конечно, — сказал он. — Я это знаю. Конечно.

— Что-нибудь еще? — спросил Линли. Ив снова надела очки.

— Что я ела, что он ел. Сколько поз мы перепробовали. Какая разница? — Она передала таблоид Линли. — Больше в той блэкпульской неделе не было ничего, что могло бы представлять для кого-нибудь интерес, инспектор. Самое интересное уже напечатано: почти неделю Ив Боуэн трахалась с левым издателем этой непристойной грязи. И следующие одиннадцать лет делала вид, будто этого не было.

Линли переключил внимание на Лаксфорда. Прокрутил в голове запись телефонного разговора. К напечатанному действительно нельзя было прибавить ничего такого, что еще больше сокрушило бы Ив Боуэн. Оставалась только одна возможность, совершенно невероятная: Ив Боуэн никогда не была мишенью преступника.

Линли принялся перебирать папки и отчеты на своем столе. Под грудой материалов он нашел ксерокопии двух первых писем от похитителя. Оригиналы по-прежнему находились в седьмой лаборатории — специалисты осуществляли длительную процедуру снятия отпечатков пальцев с бумаги.

Он прочел письмо, адресованное Лаксфорду, сначала про себя, потом вслух.

— «Объяви на первой странице о своем первенце, и Шарлотта будет освобождена».

— Я объявил о ней, — сказал Лаксфорд. — Я назвал ее. Я признал ее. Что еще я мог сделать?

— Если вы сделали все это и по-прежнему не удовлетворили похитителя, остается одно вероятное объяснение, — сказал Линли. — Шарлотта Боуэн была не первым вашим ребенком.

— Что вы такое говорите? — вскинулся Лаксфорд.

— Мне кажется это совершенно очевидным. У вас есть еще один ребенок, мистер Лаксфорд. И кому-то известно, кто этот ребенок.

Барбара Хейверс вернулась в Вуттон-Кросс с фотографией Денниса Лаксфорда приблизительно в пять часов. Нката переслал ее по факсу в Амсфордский отдел по расследованию убийств. Снимок был зернистым — и качество его нисколько не улучшилось после снятия с него копий, — но приходилось довольствоваться тем, что есть.

В Амсфорде Барбара постаралась избежать очередной стычки с сержантом Реджем Стенли, сидевшим в общей комнате за штабелями телефонных справочников. И поскольку к уху его была прижата трубка и он в обычной для него манере с кем-то грубо разговаривал, прикуривая от своей отвратительной зажигалки, Барбаре удалось деловито, но мимоходом кивнуть ему, после чего она отправилась искать свой факс из Лондона. Найдя его и сделав несколько копий, она прошла к Робину, который завершил объезд станций проката катеров. У него наметились три возможных места, и он, похоже, был готов обсудить их с Барбарой, но она сказала:

— Отлично. Молодец, Робин. А теперь поезжайте в эти свои три возможных места и покажите там вот это.

Она протянула ему ксерокопию фотографии Денниса Лаксфорда.

Робин посмотрел на нее и спросил:

— Лаксфорд?

— Лаксфорд, — подтвердила Барбара. — Наш самый надежный кандидат на роль врага общества номер один.

Робин несколько секунд разглядывал фотографию, потом сказал:

— Ладно. Посмотрим, не узнают ли его на прокатных станциях. А вы чем займетесь?

Она ответила, что все еще идет по следу школьной формы Шарлотты Боуэн.

— Если Деннис Лаксфорд сунул ее в тряпки в Стэнтон-Сент-Бернарде, кто-то мог его видеть. Это я и выясняю.

Оставив Робина подкрепляться чаем, Барбара забралась в свою малолитражку и двинулась на север.