— Тогда что нам делать?

— Надеяться, что Боуэн права, и действовать.

— Но ты не думаешь, что она права?

— Я не знаю, что думать. Плечи Деборы поникли.

— О, боже, Саймон, — проговорила она. — Это все из-за меня, да?

Сент-Джеймс не мог отрицать, что взялся за дело по ее просьбе, но он понимал, как мало толку и как много вреда бывает от выяснений, кто в чем виноват. Поэтому он сказал:

— Теоретически мы добились некоторого прогресса. Нам известен маршрут Шарлотты домой из школы и с урока музыки. Мы знаем, в какие магазины она заходила. Мы нашли одну из ее подружек и имеем хорошую ниточку к другой. Но я не совсем уверен, что мы движемся в нужном направлении.

— И поэтому снова изучаешь эти письма?

— Я изучаю эти письма, потому что не знаю, что еще придумать. А это грызет меня еще больше, чем сомнения по поводу того, на что я угробил целый день.

Дотянувшись через Дебору, он выключил две лампы высокой яркости, заливавшие светом лабораторный стол. Осталось верхнее, более мягкое освещение.

— Должно быть, подобные чувства испытывает Томми в разгар расследования, — заметила Дебора.

— Ему-то что, он детектив-полицейский. Он обладает терпением, необходимым для того, чтобы собрать факты, соотнести их и прийти к очевидному выводу. У меня такого терпения нет. И сомневаюсь, чтобы в столь позднем возрасте оно у меня развилось. — Сент-Джеймс сложил вместе пластиковые файлы и образчик почерка Ив Боуэн и кинул на картотечный шкаф у двери. — Если это настоящее похищение, а не трюк, каковым склонна его считать Ив Боуэн, тогда нужно как можно скорее добираться до сути, чего, кроме меня, похоже, никто не понимает.

— Деннис Лаксфорд как будто понимает.

— Но он так же категорически против привлечения полиции. — Сент-Джеймс вернулся к лабораторному столу, к Деборе. — Вот что больше всего меня беспокоит. А я не люблю, когда меня что-то беспокоит. Это отвлекающий фактор. Он мутит мне воду, так что я перестаю ориентироваться. Я привык плавать в водах прозрачных, как швейцарский воздух.

— Конечно, ведь твои пули, волосы и отпечатки пальцев не могут с тобой спорить, — вставила Дебора. — у них нет точки зрения, которую им надо выразить.

— Я привык работать с предметами, а не с людьми. Предметы сотрудничают, неподвижно лежа под микроскопом или в хроматографе. Люди не станут этого делать.

— Но на данном этапе путь ясен, не так ли?

— Путь?

— Дальнейший. Нам нужно наведаться в школу Шенклинга. И в те трущобы на Джордж-стрит.

— В трущобы? Какие еще трущобы?

— Саймон, мы с Хелен говорили тебе о них сегодня днем. Ты забыл?

Теперь он вспомнил. Ряд пустых домов неподалеку как от школы Св. Бернадетты, так и от жилища Дэмьена Чэмберса. Хелен и Дебора с энтузиазмом рассказывали о них за чаем. Дома стояли близко от возможного места похищения и в то же время имели вид слишком ветхий и неприветливый, чтобы случайный прохожий пожелал туда заглянуть. Они идеально вписывались в головоломку, связанную с исчезновением Шарлотты. В повестку первого дня поисков они не входили, поэтому Хелен и Дебора отложили их обследование на завтра, когда джинсы, кроссовки, свитера и фонари облегчат задачу. Сент-Джеймс с досадой вздохнул, осознав, что напрочь забыл об этих трущобах.

— Вот еще одна причина, по которой я просто не смогу добиться успеха как частный детектив, — проговорил он.

— Значит, следующие шаги определены.

— Это не прибавляет мне хорошего настроения.