Молодой раввин нерешительно смотрел то на одного, то на второго. Он зарделся.

Боюсь, я с вами не совсем согласен, мистер Вассерман. Синагога сама по себе вовсе не святыня. Наш древний храм был ею, конечно, но общинная синагога вроде нашей – это обыкновенное здание. В нем молятся, изучают Танах и Талмуд; оно, конечно, свято, но не более любой группы людей, собравшихся с целью помолиться. Что же касается улаживания споров, то это, по традиции, функция не синагоги, а раввина.

Шварц молчал. Он считал неприличным, что молодой раввин открыто прекословил президенту конгрегации. Если разобраться, Вассерман – его непосредственный босс, а летами годится ему в отцы. Джейкоб, однако, не обиделся. В его глазах появился огонек, и казалось, что возражение раввина даже доставило ему удовольствие.

– Итак, если между членами общины возникает ссора, то что же надо делать по-вашему, рабби?

– Ну, в старое время я бы предложил "Дин-Тору", – робко улыбнулся молодой человек.

– А что это такое?– спросил Шварц.

– Слушание, судебное разбирательство, – ответил раввин. – Кстати, это как раз одна из главных функций раввина: разбирать дела и выносить решения. В старое время, то есть в европейских гетто, не синагога нанимала раввина, а все местечко. И его нанимали не для того, чтобы он руководил молитвой или опекал синагогу, а чтобы разбирать дела, которые ему представлялись на суд, и выносить решения в соответствии с законом.

– Как же мог он выносить решения?–спросил Шварц, невольно заинтересованный.

– Как и любой другой судья. Сначало дело слушалось – им одним, либо вместе с двумя учеными людьми, – допрашивали истца, ответчика, свидетелей, если было нужно, а затем, основываясь на Талмуде, выносили решение.

– Боюсь, что нам это бы ничего не дало, – сказал Шварц с улыбкой. – У нас речь идет об автомобиле.

Вряд ли вы найдете в Талмуде что-нибудь об автомобилях .

– В Талмуде вы найдете все, – убежденно ответил раввин.

– И об автомобилях?

– В Талмуде, конечно, автомобили не упоминаются, зато там речь идет о нанесенном ущербе и об ответственности за него. В деталях ситуации меняются из века в век, но общие принципы остаются одни и те же.

– Что же, Бен, – спросил Вассерман, – согласен ли ты вынести свое дело на суд?

– За мной дело не станет. Я хоть кому готов рассказать все как было. Чем больше людей будет знать, тем лучше. Пускай вся община знает, какая гнида этот Эйб Райх.

– Нет, я говорю серьезно, Бен. Вы оба состоите членами правления. Вы оба отдали синагоге массу своего времени. Почему бы вам не прибегнуть к традиционному еврейскому суду для улаживания спора?

– По мне… – пожал Шварц плечами. – Пожалуйста.

– А вы, рабби? Вы согласны?

– Если мистер Райх и мистер Шварц согласны, то отчего же – я с удовольствием устрою "Дин-Тора".

– Да Эйб Райх никогда в жизни не согласится, – бросил Шварц.

– Я ручаюсь, что Райх явится, – сказал Вассерман.

Шварц все более и более загорался.

– Тогда в чем же дело? Но когда? Когда состоится этот… как его "Дин-Тора"? И где?

– Да хоть сегодня вечером, – предложил раввин.

В моем кабинете. Как вы смотрите на это?

– Чудно, рабби. Понимаете, этот Эйб…

– Если мне предстоит разбирать это дело, – мягко перебил его раввин, – то лучше дождемся присутствия также противной стороны, вы не думаете?

– Конечно, конечно, рабби.