— Ты выглядишь очень красивым сегодня вечером. Тебе идет такой покрой фрака.

Он не подал виду, что слышит ее.

Верил приблизилась к нему, зайдя со спины, чтобы критически оценить мужчину, делая вид, что интересуется его вечерним туалетом.

— Тебе следует всегда так одеваться, — сказала она. Он совершенно великолепен, подумала она, когда его стройное, сильное тело заключено в ладно скроенную одежду. Правда, черные волосы вопреки моде касаются воротника, а пальцы, теребящие запонки, огрубели, но Берил даже это находила привлекательным. Мысль о том, что беспокойная энергия Коннора затянута в черной фрак и брюки, ее интриговала. Желание отпустить эту энергию на свободу возбуждало ее, возбуждало почти так же сильно, как перспектива быть пойманной за этим занятием. Когда Берил взглянула через плечо Коннора на свое отражение в зеркале, она увидела, что ее глаза потемнели.

Коннор поймал в зеркале отражение страстного взгляда Берил и прищурился. Едва сдерживая нетерпение, спросил:

— Ты что-то хотела спросить у меня или просто пришла позлорадствовать?

Она легонько похлопала его по плечу и, обойдя вокруг, остановилась перед ним. Она притворилась, что не понимает, уголок ее рта приподнялся в лукавой, многозначительной улыбке:

— Позлорадствовать? Ты говоришь ерунду. С чего бы это мне злорадствовать?

Он отстранился от ее протянутой руки и расправил фалды фрака.

— Хватит, Берил. Я не собираюсь отвечать тебе. Если тебе есть что сказать, говори.

Ее улыбка погасла. Рука медленно упала и повисла вдоль туловища.

— Ну, хорошо, — ответила она. — Я нахожу очень пикантным твое решение выставить себя на продажу.

Она следила глазами за его отражением в зеркале, когда он отошел в сторону. Наблюдала, как он подошел к шкафу и стал рыться в одном из выдвижных ящиков, пока не достал серебряную фляжку. Отвинтил крышку и поднес ее к губам.

— Полегче с этим, — заметила она. — Ты не в лучшей форме, когда выпьешь.

Не обращая на нее внимания, Коннор сделал большой глоток. Потом завинтил крышку и сунул фляжку в карман жилета.

Шурша платьем из тафты, которая переливалась отблесками пурпурного цвета, она подошла к нему. Положила руку на плечо умоляющим жестом, но не смогла скрыть гневных интонаций в голосе.

— Ты ведешь себя глупо, Коннор. Не думаешь же ты всерьез это проделать. Эта земля не может быть настолько важна для тебя, черт побери, чтобы себя за нее продавать.

— Думаю, я как раз и доказываю это, — спокойно ответил он и снял ее руку со своего плеча.

— Но так дешево?

В его коротком смехе не было веселья.

— Все мы имеем свою цену, Берил. Ты, конечно, продалась бы дороже… — Он пожал плечами.

Она отвесила ему сильную пощечину.

Коннор не ответил тем же. Он пригвоздил ее к месту пристальным взглядом и заговорил только после того, как след и жжение от удара исчезли с его щеки.

— Полагаю, ты отвела душу, — спокойно произнес он. — В следующий раз не успеешь ты даже подумать о том, чтобы ударить меня, как я тебя собью с ног.

Берил не дрогнула. Но, услышав его ледяной, полный самообладания голос, отступила на шаг.

— Это равносильно тому, что ты назвал меня шлюхой.

— И что?

Красивое лицо Берил исказилось от гнева.

— Ты ублюдок!

Понимая, что его спокойствие только больше распаляет ее, Коннор приподнял черные брови.

— Ублюдок? Не думаю. Однако видит Бог, если бы я им был, у меня, возможно, не было бы таких проблей.