Киммериец, понимая, что вряд ли может отразить одним кинжалом дюжину ударов под разными углами, решил великодушно уступить противнику дорогу. Шаг в сторону — и вот уже тот, сверкая кинжалами, проскочил мимо, меряя двор акробатическими кувырками и пируэтами. Его движения были в немалой степени рассчитаны на публику и отработаны скорее всего в кабацких стычках. Вряд ли он выделывал такие коленца в настоящих боях в джунглях.

Сначала Конан решил предоставить противнику напрыгаться вволю и подождать, пока тот устанет. Но, заметив нездоровый блеск в его глазах, понял, что ждать придется очень долго — наркотики могли, подтачивая общее здоровье, на некоторое время сделать человека практически неутомимым. Размышляя об этом, Конан методично отбивался от тех ударов, которые могли достать его, стараясь уходить в сторону с линии атаки.

Неожиданное изменение ритма чуть не застало Конана врасплох и не стоило ему жизни. Киммерийцу пришлось упасть на землю и откатиться в сторону. Раздались крики зрителей, уже предвидевших конец поединка, но через мгновение все увидели Конана, стоящего на ногах, целого и невредимого.

Единственная рана на кисти, нанесенная ему противником в самом начале схватки, почти перестала кровоточить. И именно из этого кулака полетела в лицо противнику горсть пыли, схваченной Конаном в момент падения. В тот же миг сильнейший удар ногой добавил неприятелю скорости, и тот со всего размаху влетел в толпу зрителей. Раздались крики двоих, раненных кинжалами убийцы, и недовольные возгласы тех, кто отделался лишь ушибленными лбами и отдавленными ногами. Затем по толпе пронесся шепот: это самые Нетерпеливые, уже усомнившись в исходе поединка, стали заключать пари, ставя на Конана.

Не дожидаясь, пока противник вновь станет в стойку, Конан ринулся вслед за ним и успел подскочить вплотную. Два тела покатились по земле. Руки вцепились в руки, ноги закрывали животы от пинков противника. В ближнем бою, где все решалось силой мышц, противник Конана потерял свое преимущество в количестве клинков. Наоборот, киммериец даже надежнее и тверже мог опереться в землю ступней, не мешая себе дополнительным ножом.

Чтобы крепко схватить и удержать руки противника, Конану пришлось выпустить кинжал. Но вскоре, сжимаемые его могучей хваткой, разжались и руки убийцы с красной повязкой. Некоторое время зрителям все еще казалось, что, находясь наверху в этом узле из двух тел, разведчик-убийца одерживает победу. Но мало-помалу всем стало понятно, что его спина все сильнее прогибается самым неестественным образом. Упершись в землю плечами и головой, зажав ноги противника железными клещами своих ног, Конан продолжал давить. Вот уже гримаса боли исказила лицо его противника, в какой-то момент он был бы рад сдаться, но ни единого звука уже не могло вырваться из передавленного горла. Еще несколько мгновений безумных конвульсий, и вдруг в тишине раздался короткий громкий хруст. В этот миг воин с красной повязкой вздрогнул и затих.

С трудом разжав руки, киммериец сбросил с себя неестественно согнутый труп и, превозмогая боль, встал на ноги. Полная тишина повисла над фортом. Молчали не только солдаты, но и офицеры, прибежавшие на шум поединка да так и застывшие, не в силах оторвать взгляда от схватки двух настоящих бойцов.

Оглядевшись и убедившись в том, что больше вокруг нет желающих помериться с ним силой, Конан медленно подошел к Сарии и, обняв ее, поцеловал в подставленные губы. Хотя и без этой демонстрации прав на девушку вряд ли кто-нибудь из присутствовавших посмел бы прикоснуться к ней.

Взглядом заставив толпу расступиться, Конан взял Сарию за руку и пошел к выходу из форта в сопровождении своих друзей.

— С этой минуты будь трижды осторожен, — негромко сказал Бабрак.