Водитель Слава Кротов сделал такое лицо, словно хлебнул уксуса. Большинство милицейских водил ведут себя так, словно своей работой делают остальным одолжение, а зарплату им платят за то, чтобы они спали днем перед ночной халтурой. Громов прикидывал, где по пути имеются ларьки с желанными бутылками светлой жидкости, когда из дверей отдела выскочил Вышегородский.

— Вы еще не уехали? Я с вами. Мне в главк надо.

Громов сплюнул и полез на заднее сиденье.

Хорошо, что ехать было недалеко. Его укачало почти сразу. Вывалившись из машины, он с трудом продышался. От холодного воздуха стало немного легче.

— Если задержите — позвони в дежурку. Они пришлют машину.

Ветер крутил по тротуару желтые лоскутки листьев.

Громов огляделся. Нужный дом стоял почти напротив здания РУБОПа, впритирку к пожарной части. Он обернулся к Щукину.

— Подожди минутку.

В магазине было тепло. Жужжал обогреватель.

— Бутылку «Петровского», пожалуйста.

— Нету.

— Тогда «Адмиралтейского».

— Пива вообще нет.

— Как? — Громов с надеждой оглядел прилавок.

— Так. Не завезли.

— Некрасивая, косоглазая блондинка за прилавком явно ему сочувствовала.

— Возьмите «Колу». Она холодная.

Громов представил себе сладкий приторный вкус лимонада и испуганно помотал головой.

— Спасибо. Не надо.

Щукин стоял на том же месте и в той же позе.

— Пошли.

Двор был небольшим и очень солнечным. Казалось, что холодное осеннее солнце висит прямо над этим питерским «колодцем». Посередине примостился белый «опель–кадет». Они подошли к парадной.

— Какая квартира?

— Девять.

Громов нашел ее на четвертом этаже.

— Расскажи хоть, кого и за что ищем?

Щукин достал бумажку.

— Котов Сергей Николаевич, тысяча девятьсот семьдесят третьего.

— А за что?

— Разбой с убийством двух инкассаторов.

— Чего? — Громов хорошо помнил сообщения в новостях об ограблении машины Сбербанка в Калининграде. — Ты шефам доложил?

— Нет. Я пытался, а мне сказали: получил бумаги — исполняй.

Громов прислонился к стене и ожесточенно потер виски.

— Психдом какой–то.

— Что–что? — забеспокоился Щукин.

— Ничего.

Перед глазами Громова мелькали картинки расстрелянного броневика. Голова почти прояснилась, хотя тупая боль и сверлила темечко. Пьянящий азарт вытеснял похмелье получше пива. Он понимал, что если поднять шум, то немедленно понаедет куча главковских оперов, начальников, спецназовцев, и он, Юрий Громов, снова будет смотреть на все это со стороны, в лучшем случае гоняя зевак в оцеплении.

— Как ты собирался его задерживать?

Щукин переступил с ноги на ногу.

— Позвонить и сказать, что телеграмма.

— Сильно. Всегда так действуешь?

— Да.

— Открывали?

— Один раз.

— Задержал?

— Нет. Квартиру перепутал.

— Понятно. — Громову очень хотелось курить, но он боялся, что будет хуже. — Что мы знаем? Его приметы? Кто в хате? Сколько комнат?

Щукин покачал головой.

— Опять понятно. — Громов посмотрел на машину. — Жди здесь.

Парадная была чистой и ухоженной. Блестели свежепокрашенные стены. Свербил ноздри едкий запах ацетона. Дверь он выбрал самую простецкую на всем первом этаже.