|
Мое внимание привлекла девушка-солдат, которая шагала к нашей машине. Остановившись в нескольких футах от нас, она заговорила с дряхлым стариком. Тот напомнил мне нашего Старичка. Старик о чем-то молил девушку, его сложенные руки, как цветок лотоса, покачивались перед ее лицом. Кажется, ему нужно было подняться по ступеням Монумента Независимости. Может, хотел отдохнуть, или найти кого-то, или забрать вещи – я могла только гадать. Девушка помотала головой и указала старику, куда ему следует идти. Не слушая ее, он продолжал рваться наперекор толпе. Запустив руку под рубашку, девушка достала пистолет и прицелилась. Раздался выстрел. Он эхом разнесся по площади – как будто выстрелили трижды. Люди стали кричать и толкаться, пытались бежать.
– Что это? – встрепенулась мама. Старик рухнул на землю. Вокруг его головы расползлось темное пятно. Кровавый ореол. Алый, как сок, капавший изо рта Бабушки-королевы, когда та жевала бетель. – Что это было? – снова спросила мама. Все молчали. – ВПЕРЕД! – Девушка-солдат прошлась мимо нашей машины, держа пистолет над головой. – ВПЕРЕД! Я опустилась на сиденье и закрыла глаза. Мои веки пульсировали в такт звукам улицы, ресницы дрожали, как крылья бабочки. – УЕЗЖАЙТЕ ИЗ ГОРОДА! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ! АМЕРИКАНЦЫ БУДУТ БОМБИТЬ! – Молись теводам, дитя мое, – проговорила Бабушка-королева, гладя меня по голове. – Молись теводам. – С ВАШИМИ ДОМАМИ И ИМУЩЕСТВОМ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ! ПРОСТО УЕЗЖАЙТЕ! УЕЗЖАЙТЕ! ОРГАНИЗАЦИЯ ПОЗАБОТИТСЯ О ВАС! Я стала молиться Организации.
Мы искали среди сотен, тысяч проплывавших мимо лиц, однако так и не увидели никого, похожего на моих дядю и тетю и их сыновей-близнецов. Один или два раза, когда «красные кхмеры» смотрели в нашу сторону, папа заводил машину и трогался с места, делая вид, что движется вместе со всеми. Я разглядывала простиравшееся передо мной людское море. Среди испуганных, растерянных людей попадались те, кто, казалось, не боялся ни солдат, ни американских бомб. Рядом с нами, отгоняя тряпкой мух, прохаживалась взад-вперед женщина, продававшая жареные бананы. К ней подошла девочка, увешанная жасминовыми гирляндами, и выменяла небольшую гирлянду на банан. – Новогодний жасмин! Новогодний жасмин! – кричала девочка. Такой голос, подумала я, должен быть у новогоднего теводы – четкий, чистый, как звон храмового колокольчика на рассвете. Откусывая понемногу от банана, девочка перешла через улицу. Затем, должно быть почувствовав на себе мамин взгляд, повернулась и с улыбкой побежала к нашей машине. Мама выбрала гирлянду с длинной, яркой лентой, похожей на хвост попугая ара, и дала девочке денег. Увидев сумму, та просияла и вприпрыжку помчалась к продавщице бананов. Мама сняла с гирлянды ленту и отдала ее Радане, а цветы повесила на зеркало заднего вида, и машину тотчас наполнил аромат жасмина. Я поискала девочку взглядом, но она уже растворилась в толпе, и только ее голосок продолжал петь: – Новогодний жасмин, новогодний жасмин, покупайте, пока свежий… Внезапно огромный огненный столб взметнулся в небо в квартале от нас, где стояли дома с торговыми рядами. Вокруг столпились зеваки, улицы загудели от криков и испуганных возгласов. Сквозь дым я видела, как солдаты бросают в бушующее пламя охапки бумаги. Обрывки порхали у них над головами, точно воздушные змеи без веревки, и падали в огненную пасть. Мальчик рванулся за листом бумаги размером с купюру. Один из солдат схватил его за шею и отшвырнул в сторону – чтобы другие не лезли в горящую кучу, от которой во все стороны расходились волны плотного жара. Папа резко завел машину и направил ее к мосту. |
