— Да, д-дорогой друг. Никому бы больше не доверил… Что там говорить… И, хоть вы и красавчик… или будете, если ус-сы отрастут… и чего люди бреются… как какие-то черномазые, а?.. Но с бабами у вас большого опыта нет. Н-не то, что кое-кто… Нормально. Ну я и решил: Рэнделл — парень, что надо. Больше никто не справится. — Комиссар замолчал, словно все уже объяснил, откинулся на стуле и сделал новый большой глоток бренди.

— С чем, сэр?

— Как так — с чем? Да привезти ее сюда, мой мальчик, а вы что думали? Г-гору к Магомету. Надеюсь, н-не гору. Полуиспанка, знаете… Они бывают слишком толстыми. Гора к Магомету, ха-ха.

Сначала Алекс было подумал, что комиссар шутит, но нет! Он был вполне серьезен. Он все думал над этим делом, а сегодня весь день работал над письмами. Вот они лежат на сандаловом столике. Все ясно: капитан должен отвезти письма графу Уэйру, невесте Бартона, его адвокатам, его дяде и его банкирам. Кроме того, он должен объяснить лично графу, что контесса де лос Агвиларес должна отплыть в Индию на будущий год, под охраной капитана Рэнделла и с подходящей компаньонкой, когда капитан будет возвращаться из отпуска.

— Полагаюсь н-на вас, — живо заявил комиссар. — Оч-чень способный парень. Всякий скажет. Я подумал: молодец. Они там только увидят его — с-сами поймут: с этим можно от-пустить ее. Д-джентльмен, не кто-нибудь…

Алекс пытался спорить, не соглашаться, но бесполезно. Комиссар был упрямым, и не из тех, кто отступается от своих решений, ничего с этим не поделаешь. Наживать врага в собственном начальнике — величайшая глупость. Работа — первое дело, а их противостояние сделало бы ее почти невозможной.

Алексу и так постоянно приходилось бороться за вещи, совершенно, казалось бы, понятные и справедливые, но которые надо было доказывать начальникам, а им очень не нравилось и его раннее продвижение, и его служебное рвение. Он давно понял необходимость быть сдержанным с начальством, но все же это было для него самым трудным делом. Нельзя ссориться с Бартоном, а потому придется взяться за неприятнейшее дело, которое тот спихнул на него. Про себя же капитан соглашался на это, но с некоторыми оговорками.

Алекс с тех пор не раз обдумывал эти свои оговорки, но так ничего путного и не придумал. Было тут две стороны, и обе — одинаково плохие. С одной стороны, он должен был взять на себя ответственность за доставку знатной девушки в далекую страну, полную волнений и испытаний, не говоря о таких вещах, как антисанитария, жара, эпидемии; да еще передать свою подопечную человеку, который был ему известен, как горький пьяница и грязный распутник. С другой стороны, предупреди он об этом графа Уэйра — и он предаст доверие старшего командира.

Может быть, правда, нареченная Бартона и сама сознает «выгоды» своего брака. Ведь если с того дня прошло пять лет, а обручена эта леди была лет в семнадцать, то сейчас она, хотя бы совершеннолетняя. А может быть, она намного старше и вовлечена в какую-то сделку, и даже родными, желающими ее пристроить, подготовлена к перспективе жизни на Востоке с морально неустойчивым пьяницей, что для нее меньшая неприятность, чем остаться старой девой? Решение лучше принять после визита и беседы с пожилым, а может быть, престарелым графом. Невесте, конечно, не нужно ничего говорить, но если ее опекун — человек толковый, то он сам разберется, и комиссару Лунджора придется ожидать напрасно.

Медуза споткнулась, потом продолжала идти вперед, и капитан Рэнделл стряхнул с себя воспоминания, возвратясь к малоприятному настоящему. Снег прекратился, снова шел просто дождь, не тот сплошной, тропический, а ледяной, жалящий дождь севера. Последнюю милю Медуза двигалась шагом, неуверенная из-за темноты и снегопада. Но сейчас она перешла на рысь. Болотистая местность заканчивалась, перед ними лежали поля и перелески, и Медуза мотала головой и фыркала, точно зная, что где-то впереди ее ждут теплое стойло и овес.