Алекс находился меньше чем на ярд от нее, он обернулся, услышав ее крик, и увидел змею, ползущую через тропинку, и заметил два небольших укуса на гладкой смуглой коже. В следующую секунду он подскочил к ней и схватил ее руку; его пальцы туго сжали рану выше укуса, заставляя кровь струиться вниз, а ртом со всей силой стал отсасывать яд.

Лу подбежала к ним, раздвигая траву палкой, она схватила за край нижнюю юбку, которую только недавно постирала, и стала неистово рвать ее в клочья зубами. Юбка порвалась сразу, и она полоской ткани обмотала руку Винтер выше руки Алекса, державшей ее, и ее туго затянула в жгут.

Алекс поднял голову и хрипло сказал:

— Марганцовку… в углу слева… быстро, — Лу повернулась и побежала, оступаясь и спотыкаясь в траве, колючих кустарниках и ползучих растениях, в то время как Лотти ломала руки и плакала.

Алекс резко выдернул из футляра нож, который он носил всегда с собой, придвинул Винтер к себе, и словно в тиски, рукой крепко обхватил ее за талию, чтобы она не могла даже пошевелиться. Он сказал:

— Будет больно. Не двигайся, — и дважды сделал глубокий надрез у раны.

Он почувствовал, как она стиснула зубы, а ее тело изогнулось от боли, затем он бросил нож в траву. Кровь полилась вниз по ее руке и попала ему на руки, он поднял Винтер и понес ее обратно в Хайрен Минар.

Лу Коттар встретила их примерно на расстоянии дюжины ярдов от входа с небольшой жестяной банкой марганцовки, которую она сжимала в руке, они засыпали рану марганцовкой и подняли Винтер по веревочной лестнице. Алекс отпустил ее руку, рана начала сильно кровоточить, Винтер посмотрела на нее, морщась от боли, и сказала с изумлением:

— От моей руки так запачкается пол.

— Мы отмоем его, — ответил Алекс, едва шевеля побелевшими от страха губами. — Лу, ради бога, возвращайся скорее к Лотти и приведи ее сюда!

Он перевязал, в конце концов, рану на руке Винтер, дал ей много опиума, чтобы она успокоилась, и позднее, когда Лу и Лотти вернулись и он понял, что она не умрет, он вышел из хижины, при этом он был очень бледен и выглядел измученным.

У Винтер был жар в первую же ночь после того, как это произошло, Алекс сидел рядом и держал ее сжатые в судороге руки в то время, как она металась и бредила, а Лу Коттар протирала ее горячее тело прохладной водой. — Она умирает? — спросила Лу один раз. В ее голосе был страх, лицо было слишком бледным на фоне лунного света, струившегося между разбитыми арками.

— Нет. Через несколько часов ей будет лучше, — сказал Алекс с большей уверенностью, чем он это чувствовал. — Дай мне тряпку и иди ложись спать, Лу. Если ты тоже свалишься, я пойду и застрелюсь, клянусь тебе!

Лу рассмеялась, и это было, как внезапный вздох облегчения, затем она послушалась его и пошла спать, а Алекс обнял своими руками мечущееся, горячее тело Винтер, прижал его к себе, его щека прижалась к горячему лбу Винтер. В ту лунную ночь было безветренно, жарко, и Алекс сам был мокрый от пота, но то, что он держал Винтер в своих руках, казалось, успокоило ее страдания; прошло еще какое-то время, и он почувствовал, что она успокоилась — по-прежнему держа ее на своих руках, он понял, что она, наконец, заснула и что жар прошел.

— Моя возлюбленная! — подумал Алекс, прижавшись губами к ее горячей смуглой коже, ее влажные, волнистые, немного шелковистые волосы были такими темными, как темнота вокруг него. — Моя любимая!..

Терзающее его беспокойство, которое жило с ним постоянно в течение последних недель, внезапно исчезло, и он больше не думал и не волновался о том, что может случиться с кем-нибудь еще… или с Индией… до тех пор, пока Винтер не была в безопасности.