— Доброе утро, капитан Рэнделл, — сказал полковник, запоздало появляясь и с какой-то неловкостью глядя на Алекса. — Простите, что заставил вас ждать. Очень неудобное для меня время суток…

Он подумал, зачем так рано мог явиться сюда Рэнделл, и надеялся, что он больше не будет поднимать паники по поводу якобы планируемого на жаркие месяцы вооруженного восстания. Весьма умелый молодой человек. Полковник Гарденен-Смит питал глубокое уважение к знаниям и способностям капитана Рэнделла. Но все эти выдающиеся молодые люди, вскормленные на политике — «Молодые люди Лоуренса», — были помешаны на чем-то. У Рэнделла была постоянная боязнь мятежа, и не местного масштаба, а чего-то глобального, затрагивающего всю Бенгальскую армию, а не только один или два полка.

Подобные идеи, разумеется, были полной чушью. Не то, чтобы полковник Гарденен-Смит полагал, что в Индии больше не осталось бунтовщиков и мятежников. На это, возможно, не стоило уповать. То и дело можно было слышать о том, как начинаются волнения в том или ином недовольном и плохо управляемом полку, но что касается целой армии — чепуха! Понадобится нечто более значительное, чем мелкие поводы для недовольства, — нечто общее, что вызвало бы панику среди всех сипаев. Его собственный полк, например, был лоялен до мозга костей, и он недавно написал письмо в «Калькутта Таймс», выражающее возмущение теми людьми, имевшими так мало уважения к известному мужеству и верности сипаев под началом британских офицеров, что пытались очернить их в печати, заявляя о готовности повернуться против своих хозяев. Ничего подобного! У полковника почти возникло искушение согласиться с полковником Маулсеном (человеком, к которому он всегда испытывал неприязнь), что люди, выражающие подобные взгляды, должны покинуть службу.

Не то, чтобы Рэнделлу не хватало физической или моральной храбрости, но тот последний допрос, на котором присутствовали и полковник Пэкер 105-го полка Национальной пехоты, и полковник Маулсен 2-го полка нерегулярных войск в Лунджоре, был действительно изнурительным. Создалось впечатление, что капитан Рэнделл совсем не чувствовал себя виноватым, преувеличив степень опасности. Возможно, он страдал от переутомления или солнечного удара. Он был совершенно хладнокровен и отлично вел себя перед лицом Маулсена, чье поведение полковник не мог не считать оскорбительным; но все же…

Полковник Гарденен-Смит нахмурился и сказал с большей враждебностью, чем собирался сначала:

— Ну, так что у вас на этот раз?

Когда полковник вошел, Алекс стоял у окна, глядя на выжженные солнцем плацы и вертя что-то в руке. Он кратко ответил на приветствие полковника и, подойдя к столу, протянул ему этот предмет и сказал без предисловия:

— Это один из пыжей для новых винтовок Энфилда, сэр. Вы можете сказать, чем они смазываются?

Полковник уставился на него, застигнутый врасплох вопросом и тоном, которым он был задан. Он подобрал пыж, осмотрел его и выронил из рук, испытав неловкость, что сел за свой стол, не предложив сесть Алексу. Рэнделл может занимать довольно высокое штатское положение в Лунджоре, но в присутствии командующего офицера он был лишь простым капитаном и обязан был вести себя, как полагается.

Он холодно ответил:

— Не имею понятия. И думаю, что едва ли составные части винтовочной смазки находятся в вашей сфере деятельности.

Алекс сдержанно возразил.

— Возможно, вы правы, сэр, но это должно находиться в вашей компетенции. Эти пыжи приходится откусывать, и если есть хоть малейшее сомнение в содержимом смазки, то это отрицательно скажется на каждом сипае в армии. Недовольство объединит все полки — вот общий знаменатель.

Упоминание термина, который только что мелькнул у него самого, смирил поднимающийся гнев полковника, и он бросил испуганный взгляд на внешне безобидный предмет, который Алекс бросил на его стол.