Каждое утро тысячи мусорщиков направлялись к новым домам и офисам на поиски добычи. Они шныряли по аэропорту и окрестностям, выискивая все, что можно выгодно перепродать. Каждый из них находил здесь, чем поживиться – ему перепадало по нескольку килограммов из восьми тысяч тонн отходов, ежедневно производимых в Мумбаи. Эти люди лихо подхватывали смятые пустые пачки от сигарет, которые выбрасывали из окон автомобилей с тонированными стеклами, рыскали по помойкам и сточным канавам в поисках бутылок из-под воды и пива. Каждый вечер они возвращались в трущобы, таща за спиной мешки из грубой дерюги, набитые всякой всячиной. Это походило на фантастическую процессию алчных, грязных Санта-Клаусов с кривыми зубами и сломанными ногтями.

Их уже поджидал Абдул, стоя рядом с ржавыми весами. Этот парень находился на более высокой ступени мусорного бизнеса, процветавшего в нищем квартале. Он оценивал и покупал то, что приносили ему «с полей», а прибыль получал от оптовой продажи сортированного мусора небольшим перерабатывающим заводам в нескольких километрах от Аннавади.

Лучше всего в семье Абдула торговалась мать. На мусорщиков, просивших слишком много за свой товар, она обрушивала лавину ругательств. Абдул был скуп на слова и вообще медлителен. В чем он достиг совершенства, так это в сортировке отходов. Навык разделять купленное на более чем шестьдесят разных категорий (бумага, пластик, метал и т. д. и т. п.) был жизненно важным для того, кто хочет выгодно сдать все это на утилизацию.

Тут он проявлял чудеса скорости. Это и неудивительно, ведь Абдул сортировал мусор лет с шести, когда выяснилось, что туберкулез и жизнь среди постоянной вони окончательно испортили легкие отца. Вся моторика мальчика развивалась именно благодаря работе, которую ему приходилось выполнять ежедневно.

– У тебя ведь все равно нет способностей к учебе в школе, – недавно заметил отец. Вообще-то, по мнению Абдула, он недостаточно времени провел за партой, чтобы хоть какие-то способности успели проявиться. В детстве он ходил на занятия, но в классе, как ему казалось, ничему особенно и не учили. А потом пришлось работать и только работать. Труд этот был настолько грязным, что даже сопли в носу у Абдула были черными. И эту лямку предстояло тянуть всю жизнь. Обычно предопределенность его судьбы казалась ему тяжелой и давящей, вечно висящей над ним, как приговор. Но сегодня, прячась от полиции, он жил одной надеждой: как же здорово будет, если удастся вернуться к обычному укладу и делать то, к чему привык.

Подумав, он решил забраться на самый верх трехметровой кучи отходов и устроить себе лежбище у задней стенки сарая. С его проворством при свете дня это было бы несложно – он совершил бы подобный трюк секунд за пятнадцать. Но сейчас, в темноте, нужно было быть вдвойне осторожным: один неверный шаг, и на землю полетят бутылки и банки. От такого шума вся округа узнает, где он укрывается, тем более что стены между хижинами очень тонкие.

На мгновение он застыл, потому что откуда-то справа, совсем близко послышался негромкий храп.