Рут Уэйр. В тёмном-тёмном лесу
С любовью.
Бегу сквозь залитый лунным светом лес, спотыкаясь о торчащие из-под снега корни. Ветки цепляют за одежду, колючки хлещут по голым рукам. Дыхание жжет горло. Мне больно. Очень больно. Но я умею бегать. Умею очень хорошо. И когда я бегу, в мыслях у меня повторяются какие-нибудь слова. Например, время, в которое я хочу уложиться, или какая-то обида, которую надо втоптать кроссовками в асфальт. В этот раз слово лишь одно. Оно звучит в голове ударами молота. Джеймс. Джеймс. Джеймс. Я должна успеть. Добежать до шоссе, пока не… Вот оно! Черная змея асфальта под луной. Я слышу рев мотора, вижу белые лучи фар, такие яркие, что больно глазам. Слишком поздно? Последние метров тридцать я несусь вперед на пределе сил. Запинаюсь об упавшие стволы и ветки. Сердце отстукивает в груди барабанную дробь. Джеймс. Поздно, машина уже близко, не остановить… Но я все равно бросаюсь чуть ли не под колеса. «СТОЙТЕ!»
– Леонора? Голос пробивается сквозь туман боли. Я пытаюсь помотать головой, язык не слушается. – Леонора, все хорошо, ты в больнице. Мы везем тебя на обследование. Голос женский. Громкий и нарочито четкий. От него у меня ноют уши. – Надо кому-нибудь позвонить? Я снова пытаюсь помотать головой, но женщина мягко останавливает меня: – Аккуратней. У тебя черепно-мозговая травма. – Нора, – шепчу я. – Позвонить Норе? Кто это? – Это я… меня так зовут. – Ладно, Нора. Не бойся. Больно не будет. Но мне больно. Очень больно. Что произошло? Что я сделала?
Каждое мое утро начинается одинаково. Я живу одна, могу позволить себе устроить все по-своему, без помех. Нет у меня ни подружки-соседки, которая выльет себе в кофе остатки молока из пакета, ни кота, которого с утра пораньше может стошнить на ковер. Что оставила накануне вечером в холодильнике, то ты там и найдешь. Сама себе хозяйка. Дома я и работаю. Когда не нужно ходить в офис с девяти до пяти, очень легко расслабиться; дни теряют форму, сливаются в один, и вдруг выясняется, что уже пять вечера, а ты до сих пор в халате и за весь день поговорила только с молочником. Бывает, что я сутками не слышу живого человеческого голоса, если не считать радио, и меня такой расклад вполне устраивает. Это хорошая жизнь для писателя – наедине с голосами в своей голове, с придуманными тобой персонажами. В тишине и молчании они обретают реальность. Короче, жизнь хорошая, но не вполне здоровая. Поэтому важно ее как-то организовать, создать себе распорядок и придерживаться его – чтобы хотя бы как-то отличать будни от выходных. День мой начинается так. Ровно в половине седьмого я просыпаюсь от гула бойлера – включилось отопление. Смотрю в телефон – просто чтобы убедиться, что еще не настал конец света. Некоторое время лежу, слушая уютное потрескивание в батареях. В семь утра включаю новостную программу на радио, жму на кнопку заправленной с вечера кофемашины. Кофе – «Карт Нуар» в бумажном фильтре. У моей крошечной квартирки немало преимуществ; одно из них – дотягиваешься до кофемашины и холодильника, не вылезая из постели. К концу выпуска новостей кофе готов. Я выползаю из-под теплого одеяла, плеснув в чашку немного молока, делаю себе тост с малиновым джемом «Бонн маман». Без масла – не из соображений диеты, а просто потому, что не люблю. Дальше все зависит от погоды. Если идет дождь или мне просто не хочется бегать, я принимаю душ, читаю почту и сажусь работать. |
