— Нет, — простонала она. — Нет… Это невозможно!

— Значит, вы меня не любите?

Она провела рукой по моим волосам.

— Я не говорила этого.

Тогда я мгновенно вскочил на ноги и, притянув ее к своему плечу, сказал:

— Так, значит, вы меня любите! Я это знаю! Я это вижу! Вы любите меня. Клер! Вы — моя!

— Я навсегда останусь ничьей. Так предрешено.

— Кем? Вашими родителями?

— О нет! Мои родители предоставили бы мне полную свободу действий.

Тогда я вдруг вспомнил ее пропитанные тайной слова, ее намеки на жестокость вещей и опасения барона.

— Клер, — настаивал я, — у вас есть какая-то тайна. Доверьте ее мне. Я сумею вам помочь.

— Увы! — сказала она. — Эта тайна принадлежит не мне.

— Нет такого ужасного секрета, который я бы не смог сохранить в тайне. Вы опасаетесь какого-нибудь врага?

— Против этого врага вы не в силах что-либо предпринять.

— Где он скрывается? В замке?

Она скрестила руки у горла, ее глаза блуждали в поисках чего-то неведомого.

— Он скрывается во мне. Мне часто хочется умереть. Как Мерлену и как де Дерсру. Порой мне кажется, что мои мольбы вскоре будут услышаны и я, наконец, обрету мир, спокойствие, а затем…

— Клер дорогая успокоитесь! Мне не нравится это ваше исступление. Рядом со мной вам нечего спасаться. А позже вы мне все объясните.

Обняв ее за плечи, я шел с ней по дозорному пути. Вокруг нас скользил легкий ветерок. По нагретым солнцем камням, словно язычки пламени, то тут, то там мелькали ящерицы. От наполнившей меня божественной радости я почувствовал, как воспрянул мой дух.

— Вы как и я, — жертва одиночества, — прошептал я ей на ухо. — Эти величественные леса, эти мирные стоячие воды, эти травы, выросшие словно лианы, и превратившие парк в какой-то дикий уголок, — вот что постепенно вызвало в вас ипохондрию, это мрачное и нелюдимое настроение. Но я намерен переделать замок Мюзияк Я вырублю деревья, осушу пруд, а на том месте, где шумел тростник с камышом, зацветут лилии и розы. А сам замок…

Она покачала головой.

— Прошу вас, не усугубляйте мою печаль! Ах! Вот и отец.

И в самом деле, в замковой башне раздался голос барона. Я отошел от Клер на несколько шагов.

— Я никогда не покину вас, что бы ни случилось! — поклялся я. Появился барон, идущий впереди жены, и потирающий руки нотариус.

— Мы пришли к согласию, — сообщил мне барон. — Вы можете гордиться господин граф тем, что нашли в лице метра Меньяна такого прекрасного союзника.

Я смотрел на его перевязанный палец, и его слова странным образом отзывались в моей голове.

— Я счастлив, — пробормотал я. — Лично я ничего не смыслю в подобного рода сделках.

— Нужно только подписать документы, — вмешался нотариус. — Я уже все подготовил.

— Ну что ж, — подытожил барон, — давайте спустимся вниз. Быть может, господин граф, вы хотели бы еще что-нибудь посмотреть!?

В какой-то момент я в нерешительности замер, боясь показаться смешным.

— Да, — вымолвил я наконец. — Да. Я бы хотел еще осмотреть склеп под часовней.

— Склеп? — повторил барон.

Внезапно он остановился, и кровь отхлынула от его полнокровного лица, а его жена прислонилась к амбразуре, став такого же серого цвета, что и камень, поддерживающий ее. Клер же опустила глаза, и несмотря на заливавшее нас солнце, они все трое, казалось, застыли, мучимые изнутри какой-то странной и смертельной болью.