— Пусть слесаря из ЖЭКа вызовет.

— Да там, может, ничего серьезного…

— Мам! — взрывается Глеб. — Я врач, а не сантехник!

— Ты мужчина, — вздыхает мать, садится рядом, складывает руки на коленях. — Очень внуков хочется, сынок.

А ему хочется биться головой о стену.

Поток этих матримониальных поползновений матери можно было прекратить одним-единственным способом. И он купил квартиру. На этот раз уже в новом доме, двухкомнатную, с модной планировкой. Только вот обжить ее никак не получалось. Масяня, предательница, осталась с матерью.

И вечерами ему совсем не хотелось возвращаться домой. В пустую гулкую квартиру. Задерживался допоздна на работе, благо новая должность — даром, что полгода уже на ней мается, а все привыкнуть не может — давала для этого кучу поводов. Хлопот и проблем столько, что все никогда и не переделаешь.

Раньше домой его тащило желание побыстрее сесть за компьютер и начать трепать себе нервы, рискованно, ох, как рискованно играя на бирже. Сколько раз его за это Булат пилил! Но Глеб ни разу не прогорел по-крупному. Мелкие просчеты были, но в целом… Он заработал денег. У него собственная вполне приличная квартира в престижном районе. У него дорогая машина. На бирже крутятся деньги, вложенные в надежные «голубые» фишки. Острота ощущений, желание доказать, прежде всего, самому себе, что он может — все это ушло. Что осталось? Ни-че-го. Разве что — он научился как-то существовать, не вспоминая о ней ежедневно, еженощно, ежечасно. За три года — сомнительное достижение. Но уж какое есть.

Глава 14. Последняя остановка — Гимле (не путать с Гимли!)

ГИМЛЕ или Вингольв — в германо-скандинавской мифологии прекрасный чертог, куда уходят души умерших (в переводе «защита от огня», «чертог блаженства»). Он считался более высокой наградой, чем Вальгалла. По легенде во время Рагнарека только Гимле не тронет огонь Сурта.

Она задерживается на работе, чтобы переждать пробки. Не любит стоять в пробках. А кто любит? Никто. Уж лучше она поработает. Дела есть всегда.

Да кого она обманывает? На работе задерживается, чтобы не ехать домой. Что там делать? Потолок изучен до последней микроскопической трещинки. Телевизор вызывает глухое раздражение. Компьютер надоедает за рабочий день до изжоги. Что делать? Что угодно, лишь бы не жалеть себя!

И не давать никому жалеть себя. Пару месяцев назад к ней по делам заезжал Сабанаев. Сидели в кабинете, пили кофе. Булат трещал как сорока, а у нее осталось четкое ощущение, что он хочет ей сказать что-то важное, а вместо этого — говорит о всякой ерунде. Во время разговора заходил шеф, что-то ему нужно было от Юли.

А после ухода Тихонова Булат сказал уж совсем несусветное:

— Юль… По-моему, тебя уже даже твой начальник боится…

После этого она Сабанаева практически выставила. Нечего всякую чушь нести и смотреть на нее, не пряча жалости во взгляде. Ей это не нужно!

Воспоминания о визите Булата портят и без того не радужное настроение.

Смотрит на часы. Так, ну что ж, можно ехать домой. Да нет, не «можно». Нужно. Нужно ехать домой.

На полупустой парковке сигнально-оранжевая машина более чем заметна. Свой Мерседес Юля продала. Месяц промучилась и продала. Слишком много тяжелых воспоминаний связано. Каждый раз, глядя через лобовое стекло, она видела его лицо. И это было невыносимо.

Продав Мерс, Юля в ближайшем к дому автосалоне купила себе бюджетную Opel Astra. Да, для ее статуса не совсем то, но ей по фигу. Зато цвет… В природе оранжевый цвет предупреждает о том, что обладатель его, как правило, ядовит, и как следствие — в пищу непригоден.