– А мне можно будет поехать в Джакард? – спросила девочка.

– Конечно! Как же Ченгиз обойдется без твоих песенок? Я ведь так петь не умею! – рассмеялась Розалан. – Когда нам отправляться, Валентина?

– Когда захотите, но полагаю, Ченгиз должен оказаться в своем доме как можно скорее. Возьми с собой из Напура все, что сочтешь нужным. Мы с Менгисом хотим, чтобы вы были счастливы.

Расставшись с друзьями, Валентина и Менгис прошли в тенистый сад.

– Милая, – тихо обратился к ней возлюбленный, не зная, что же еще сказать, все слова вдруг куда-то исчезли, но Валентина прочла в его взоре, полном непролитых слез и неизбывного горя, все, что он хотел бы ей сказать.

– Поезжай, Менгис! Я понимаю, в жизни каждого человека наступает однажды такое время, когда ему следует побыть одному. Однако возвращайся ко мне, как можно скорее! Я буду ждать, – она нежно улыбнулась, и ее любимый понял, что эта женщина готова ждать его вечно. Менгис обнял Валентину.

– Когда же и где ты успела так хорошо узнать душу мужчин? Как ты догадалась, что сейчас мне необходимо побыть одному, прежде, чем я сам это понял! – он заглянул в ее глаза, сиявшие сапфировой голубизной, свидетельствовавшей о безграничном счастье. – Хвала Аллаху! Он помог мне сделать тебя такой счастливой!

– Чтобы сделать меня счастливой навсегда, Аллаху достаточно лишь заключить меня в твои объятия и оставить в них навечно! Возвращайся ко мне поскорее, Менгис!

Он поцеловал ее страстно, и губы любимого сказали Валентине, что его жизнь без нее не имеет смысла и что он непременно вернется.

* * *

Следующие несколько дней Валентина провела, занимаясь делами Напура. Ахмар и Розалан помогали ей с воодушевлением. Но даже слушая их рассказы и отвечая на вопросы, Валентина думала о Менгисе, вслушиваясь в стук лошадиных копыт по садовой дорожке и ожидая вот-вот услышать голос любимого.

Ахмар проследил, чтобы Рамиф был погребен согласно всем мусульманским обрядам, достойным почитаемого народом эмира. Мохаба положили в могилу рядом с его другом, как он того и желал при жизни.

Саладин поручил Менгису и Валентине править Напуром под его непосредственным наблюдением.

Беседа взрослых была прервана девочкой, вбежавшей в комнату с новостью:

– Первый зуб! У Ченгиза прорезался зуб! – сообщила Агава.

Все рассмеялись и немедленно отправились посмотреть на первый зуб малыша. Валентина шла позади остальных. Агава обвила руками ее шею.

– Мы все скучаем по Менгису, правда? – робко спросила она.

– Да, малышка, – голос Валентины всегда шел из самой глубины сердца, когда она говорила о любимом.

– Я думаю, он скоро вернется, – попыталась приободрить ее Агава.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Валентина. – Ну, пошли? Я должна увидеть первый зуб Ченгиза.

* * *

Валентина проснулась оттого, что губы Менгиса приникли к ее губам в поцелуе, опаляющем, как солнце пустыни. Любимый! Счастье засветилось в глазах девушки. Она бросилась в объятия Менгиса и обвилась вокруг него, словно не желая когда-либо еще отпускать от себя возлюбленного.

Их губы слились, и для слов не осталось места. Двое влюбленных сразу же перенеслись в блаженную страну любовных восторгов. Губы Менгиса стали требовательными, жадными, ищущими. Проникновенно и обжигающе, нежно и трепетно, властно и страстно ласкал он Валентину, ожидая бурного отклика, возбуждая и увлекая на неведомые высоты. Поцелуями Менгис покрывал ей шею, спускаясь к груди, и снова и снова шептал ее имя, будто не мог поверить, что на самом деле наконец-то она оказалась в его объятиях.