– Боже мой! – сказала ты голосом, что словно подводил тебе итог, намекая на ужас и стыд, довольство и радость. – Не могу тобой насытиться.

– Все будет хорошо, – сказала ты, промокнув себе щеки.

Я решил, что ты различила впереди новую, необоримую трудность – я слишком много их воображал и не желал услышать об очередной. Я сказал что-то утешительное.

Снова поднялся ветер, толкнул балконную дверь, открыл, и кончик пальмового листа засохшими лопастями скреб по стеклу. Променад темен, неуклюжие туристы убрались в свои Дэйтон, Толидо и Резиновый Акрон.

– Не понимаю, как я это сделаю, – сказала ты, перестав плакать.

Вернусь в Лос-Анджелес или тебя оставлю – какая из сочлененных возможностей больше тебя угнетала?

Ты все держала сок; выпила, поставила пакет в холодильник. Губы сжаты, глаза – тени. Я понимал: ты уже вспоминаешь, а может, и ощущаешь, как тяжело было жить, когда мы расстались в последний раз.

Включилась морозилка, от её гула завибрировал наверху поднос со стаканами. Облачный клочок – не прочнее дымного перышка сигареты – пересек лунное лицо над водой.

Ты шагнула ближе, притянула меня за плечи.

– Ты как, справишься?

– Выживу, – ответил я. – Не так долго, как в прошлый раз.

– В прошлый раз не выжил? – Ты пыталась пошутить, но мы оба не развеселились. – Когда сможешь приехать?

– У меня еще турне. Значит… конец первой недели декабря, начало второй.

– Три недели, – мрачно сказала ты; потом улыбнулась. – Я тебе помогу найти квартиру.

– Ненавижу искать квартиры. Я думал в агентство обратиться.

– Я тебя возить буду. По всему Лос-Анджелесу. Весело!

– Да, весело, – сказал я. – Когда приеду, знаешь, что я сделаю вторым делом?

Ты счастливо рассмеялась.

– Что?

– Пойду к «Роско» есть курицу с вафлями.

– Я с тобой. После того, как сделаешь то, что первым делом.

Ни веселье, ни этот эпизод не разогнали наше уныние, наш трепет. Небо прояснилось, но нас по-прежнему затягивала наша облачность. И все же в комнате с нами было еще нечто. Отчетливое присутствие. Не Судьба, химера помельче. Призрак Матримониального Прошлого, Фантом Мыльной Оперы… соглядатай, охотник за сувенирами с коллекцией полудрагоценных слез явился председательствовать на финале наших с тобой минут, удостовериться, что мы остро ощутим каждый миг, а потом жиреть на нашей боли. Он прокрался в наше объятье, тонкая серая фигурка, что смутными тычками бесформенных пальцев побуждала нас видеть настоящее, будто оно уже в прошлом. Был лишь один способ от него укрыться.

Лицо твое напряглось, но ты двигалась неспешно, сластолюбица в тебе заслонила обезумевшую любовницу, ты подняла меня поцелуями, провела меж ногами, мы стоя занимались любовью. Когда я целиком погрузился в тебя, бедра твои содрогнулись, ты задышала неглубоко, утонченное усилие – так дышит слегка возбужденная кошка. Ты закрыла глаза, но временами поднимала веки и смотрела, будто теряя нить событий, желая найти меня, проверить. Я притянул тебя к себе, ты подставила губы для поцелуя, а когда ощущение разрослось, прижалась лбом – дыхание твое вздрагивало, почти всхлипывало. Милый рот, ангельское тело, призрачные глаза… Я хотел еще, глубже, я спиной провел тебя к дивану, семеня, чтобы мы не разъединились; но, посадив тебя на спинку, выскользнул. Ты взяла меня, вроде потянула внутрь, но вместо этого головкой потерла клитор. – Ничего? – до странности застенчиво спросила ты.