— Эмма! — возопила Мария из-за веера. — Только подумай, что ты говоришь!

 — Да, действительно, леди Эмма, только поразмыслите, — пробормотал расстроенный стряпчий.

 Эмма вспыхнула и прижала ладони к покрасневшим щекам.

 — Я вовсе не имела в виду…

 — Эмма, если хочешь меня бранить, делай это с глазу на глаз. — Аласдэр оторвался от шкафа и через комнату направился к ней. Он шел мягкой походкой, сухопарое тело упругостью, напоминало рапиру и создавало впечатление гибкой подвижности, а не мускулистой силы. Его ладонь легла на плечо девушки. — Пойдем. — Это было сказано мягким, но повелительным тоном; Аласдэр увлек Эмму к двери в противоположной стене.

 Девушка не сопротивлялась. Она все еще кипела от злости и терзала пальцами изрядно потрепанный платок, но, помня о присутствующих, сумела снова взять себя в руки. Она сознавала несуразность своих слов.

 Аласдэр затворил за собой дверь. Они прошли в небольшую музыкальную комнату, где стояли симпатичное фортепьяно и золоченая арфа. Он присел к инструменту, поднял крышку и сыграл гамму — каскад вибрирующих звуков наполнил маленькое помещение.

 Эмма отвернулась к окну. Зимний день угасал. Голые деревья сгибались под порывами пронзительного северо-восточного ветра.

 Звуки фортепьяно затихли, и она услышала негромкий стук захлопываемой крышки. Девушка повернулась: Аласдэр стоял, прислонившись к фортепьяно и опираясь ладонями об изящный корпус вишневого дерева.

 — Итак? — Его бровь выжидательно поднялась. — Наедине ты можешь говорить все, что угодно. Я не обижусь.

 — Только этого недоставало, — парировала Эмма. — Ты приложил к этому руку, Аласдэр. Думаешь, я не понимаю, как ты мог управлять Недом, когда хотел?

 На худощавой щеке Аласдэра задергался мускул, глаза едва заметно сузились.

 — Если ты так считаешь, значит, ты недостаточно хорошо знала своего брата. — Это было сказано без всякого выражения.

 — Но если это не твоих рук дело, то чьих же? — воскликнула она. — Не могу поверить, чтобы Нед по доброй воле сыграл со мной такую шутку.

 Аласдэр пожал плечами.

 — Почему ты считаешь это шуткой? Почему не допускаешь, что Нед сделал так для твоей же пользы?

 — Фу ты! — Эмма была настолько рассержена, что у нее само собой вырвалось это детское восклицание. Она принялась расхаживать по комнате, а Аласдэр смотрел на нее. Глаза его снова заблестели, когда он наблюдал, как она мечется от стены к стене по маленькой комнате.

 Леди Эмма Боумонт была высока ростом — пять футов и девять дюймов. Природа одарила ее щедрыми формами, и Аласдэр втайне понимал, что высокий рост отчасти скрывал роскошное тело. Его воображение часто тревожили образы ее фигуры под элегантными платьями — великолепная пышная грудь, гибкая сильная спина, округлые бедра.

 Он резко повернулся к фортепьяно, поднял крышку и снова пробежал пальцами по клавишам.

 Эмма замерла как вкопанная.

 Аласдэр говорил через плечо почти небрежно, а сам склонялся над инструментом и брал наугад ноты.

 — Ты прекрасно знаешь, дорогая, что лучше принять все достойно. В противном случае ты только выставишь себя на посмешище.

 Он заметил, что ее полные губы поджались и глаза — скорее золотистые, чем карие — снова вспыхнули гневом. Ниточка сквозняка пробилась между стеклом и рамой окна, и от свежего воздуха вспыхнул и взметнулся в камине огонь. Ярче загорелись восковые свечи в ветвистом канделябре на столике под окном.