| Сам же Гиммлер присутствовал при испытании машины только один раз. Увидев, как охранники тащат за волосы рыдающих, упирающихся женщин в серых одеяниях с желтыми звездами на груди к газовой камере, рейхсфюрер мигом утратил вошедшую в поговорку в РСХА свою бесстрастность и, к изумлению Гейдриха, на глазах сотен подчиненных упал в обморок. Его срочно отвезли в госпиталь, и там докторам пришлось потрудиться, чтобы Гиммлер успокоился и снова обрел свой привычный вид. Конечно, рейхсфюрера можно понять. Он вовсе не был исключением. Гейдриху прекрасно было известно, что среди эсэсовских командиров, по признанию того же штандертенфюрера фон Шталекера, довольно часто случались серьезные нервные заболевания. А ведь они обладали куда большим опытом и более устойчивой психикой, чем рейхсфюрер, который привык к теоретической, кабинетной работе. То же касалось и рядового состава. Особенно страдали шоферы грузовиков смерти. Не так легко сидеть за рулем грузовика и продираться на нем по безобразным дорогам Украины и Белоруссии, разбитым тяжелой техникой вермахта, когда за спиной в прыгающем на выбоинах, железном, тщательно закупоренном ящике два десятка человек умирают в муках от удушья, а потом, добравшись до места, выгружать агонизирующие тела, беспорядочно сплетенные и испачканные нечистотами, чтобы сбросить в ров. Фон Шталекер предлагал сократить количество «грузовиков Z» и вернуться к расстрелам. Но Гейдрих сразу же отверг его предложение, заявив, что в подобном случае люди будут подвергаться «моральной пытке ожидания». На самом деле, он прекрасно отдавал себе отчет, что ни одна расстрельная команда не даст того количественного результата, что мог обеспечить газ. А цифры были ему теперь важнее всяческих принципов или головных болей у офицеров СС. Цифры же производили огромное впечатление. Особенно на фюрера. Гитлер пришел в восторг, когда Гейдрих рассказал ему о количестве заключенных, умерщвляемых машиной Беккера за несколько минут. «Это истинно арийское изобретение, – веселился фюрер, – имейте в виду, – наставлял он приунывших от откровений Гейдриха, Геринга и Кейтеля, – армия и Люфтваффе должны помогать СС со всем рвением. Если разразится конфликт с Западом, нам будет очень выгодно располагать обширными территориями на Востоке, а это значит, что мы заранее должны очистить их от всякой неполноценной нечисти. Мы заселим Украину и Белоруссию немцами или союзными народами. Там не должно остаться ни одного еврея. Ни одного, вы слышите?» Гейдрих чувствовал, что престиж его растет. Но, пожалуй, впервые, встретив на том самом приеме у фюрера холодный взгляд Гиммлера, блеснувший из-за очков, он осознал, что из давнего соратника рейхсфюрер превращается в его врага. Усиление роли Гейдриха пугало Гиммлера, он видел в нем теперь не помощника, а соперника, конкурента. Нужно было сделать выбор, отказаться от конфронтации с Гиммлером и согласиться на роль вечно второго или все-таки попытаться свергнуть бывшего шефа и занять его место. Гейдрих решился на последнее. Много лет он служил Гиммлеру верой и правдой. Он скрыто интриговал против Геринга, против Риббентропа – но до поры до времени в пользу своего шефа. И вот наконец он почувствовал в себе силы бросить вызов самому Гиммлеру и возвыситься над ним. Конечно, чуткий, умный Гиммлер сразу почувствовал его настроения, но, как он часто делал, торопиться не стал. Решил выждать. А фюрер, потрясенный успехами айнзатцгрупп в оккупированных землях СССР, уже мечтал о том, как бы очистить таким же способом Польшу и Чехословакию. Не гоже оставлять евреев в гетто и кормить их там, когда можно так легко раз и навсегда вообще положить конец их существованию в Европе. Вызвав к себе в ставку наместника Богемии и Моравии фон Нейрата, фюрер с кислой миной узнал, что за последний год тот расстрелял всего лишь две тысячи еврейских заложников. Прочие же даже не интернированы в гетто, живут себе спокойно, имеют заработок, занимаясь привычным ремеслом. |
