Расцепив ученическую глефу я подсоединил к ней тайзер и выставил напряжение на максимальное значение. У меня будет только один шанс, а значит ошибаться я не имею права. Выпустив весь оставшийся запас Юань-ци, я создал максимально плотные и вещественные отражения. Отряд призраков бросился вперед с глефами словно дротиками наперевес, и я среди них. Даже с учетом задействованной кроваой ярости и летнего вихря я едва дотягивал до соперников горгульи. Но брать я собирался не умением и не скоростью, а количеством.

Взревев горгулья обрушила град ударов по иллюзиям, заставляя их метаться из стороны в сторону, и пропуская меня, под Оком урагана к самой пасти. В последний миг чудовище различило обман, но вместо того чтобы отбросить меня лапой решило откусить голову. Такого подарка судьбы я даже желать не мог, лезвие вошло в верхнее небо зверя, но застряло в кости, мне же ничего не оставалось как активировать тайзер.

Чудовище, получившее заряд в несколько тысяч вольт выгнулось дугой, лапы резко выпрямились и одна из них задела меня по касательной. Но даже этого удара хватило, чтобы меня подкинуло в воздух. Я с силой приложился ребрами и головой, и последнее что увидел, прежде чем потерять сознание – бегущих ко мне воинов. Единственная мысль, которая меня грела, пока я проваливался в темноту – так или иначе я оказался на стене в установленный срок, экзамен сдан.

Глава 25

Тьма и лед. Вечна мерзлота, и ледники, подкрадывающиеся с обоих полюсов. Едва проглядывающее через черные тучи солнце. Морозы до минус восьмидесяти градусов, когда кажущимися надежными материалы меняют свои свойства, железо становится хрупким и ломким, а пластик расходится по швам и крошится как печенье. Гигантский кратер, покрытый стеклом и камнем. С ядерной бомбой, висящей в самом центре купола. Для безопасности.

Не для того чтобы многочисленные враги не могли проникнуть внутрь, чтобы разом уничтожить все живое и неживое что может вылезти наружу из гигантской международной лаборатории, превращенной в последний город выживших. Последний бастион, окруженный со всех сторон главным врагом всего живого — расстоянием и временем.

Сюда не долетит истребитель, его двигатели замерзнут, а крылья порвутся еще на подлете. Сюда не доберется вездеход. Нет таких гусениц что смогли бы выдержать постоянное напряжение мороза и протащить его несколько тысяч километров. Но люди, те кто хотели выжить, сумели достигнуть своей цели. Последний город живых — Мирный.

Я помнил его кварталы, уходящие под землю. Его сады диковинных, инопланетных растений, которые раньше ученые выращивали ради экспериментов, а теперь они стали последней надеждой на выживание. Оранжевый марсианский виноград, светящийся в темноте и дарующий тепло. Вырабатывающий кислород. Совершенно иная форма жизни.

Питающиеся им рабочие жуки. Гиганты, спорящие размером с грузовиками, и крохотные добытчики, роющие туннели и строящие жилье ничуть не хуже, чем рои наномашин. И управляющие всем этим люди. Бывшие люди. Бывшие военные. Добровольцы, с неестественным зеленым цветом кожи. Живущие бок обок с жуткими насекомыми. Зооморфы… темнота.

Первое что я увидел, когда открыл глаза — до боли знакомый желтоватый потолок в клетку. Лазарет академии я бы узнал даже среди сотен других помещений. Слишком много дней и ночей я здесь провел, и в качестве пациента, и как ученик и медбрат. Вдохнув воздух полной грудью убедился в том, что трещина в третьем левом ребре еще не до конца зажила, но уже почти не болела. Значит прошло не больше недели, уже хорошо.

Серые занавески, которыми были отгорожены палаты, с трудом пропускали свет, так-то мне пришлось поднапрячься чтобы рассмотреть крохотную коморку, в которой я оказался.