Милан Кундера. Вальс на прощание
День первый
Наступает осень, деревья желтеют, краснеют, буреют; небольшой курортный городок в живописной долине словно объят пожаром. Вдоль колоннады, наклоняясь к источникам, расхаживают женщины. Все они бесплодны и лелеют надежду здесь, на водах, избавиться от своего недуга. Мужчин среди пациентов значительно меньше, но мелькают и они, ибо курорт творит не только гинекологические чудеса, но якобы укрепляет и сердце. И все же — на одного пациента здесь приходится не менее девяти пациенток, что доводит до бешенства незамужнюю молодую женщину, медсестру Ружену, обслуживающую в бассейне бесплодных дам. Ружена родилась здесь, здесь у нее родители, и кто знает, посчастливится ли ей когда-нибудь вырваться из этого городка, кишмя кишащего женщинами! Понедельник, рабочий день на исходе. Обернуть еще нескольких толстух в простыни, уложить их на кушетки, обтереть им лицо, улыбнуться, и дело с концом. — Ну что, позвонишь? — спрашивают Ружену ее сослуживицы; одна из них рыхлая тридцатипятилетняя, вторая — худая и помоложе. — А почему бы и нет? — говорит Ружена. — Главное — не волноваться,— подбадривает ее тридцатипятилетняя и ведет за кабинки, где пациентки переодеваются; там у сестер свой шкаф, столик и телефон. — Позвони ему домой,— говорит худая не без злорадства, и все три разражаются смехом. Когда смех утихает, Ружена говорит: — Я знаю только телефон его театрика.
Разговор был ужасным. Услыхав в трубке ее голос, он испугался. Он всегда опасался женщин, хотя ни одна из них этому не верила, принимая его слова разве что за кокетливую шутку. — Как поживаешь? — спросил он. — Не очень хорошо,— ответила она. — А в чем дело? — Мне нужно поговорить с тобой,— патетическим тоном сказала она. Именно этот патетический тон он ждал уже несколько лет. — Да,— произнес он упавшим голосом. Она повторила: — Мне очень нужно поговорить с тобой. — Что случилось? — Я уже не та, какой ты узнал меня. У него перехватило дыхание. Лишь минутой позже он снова спросил: — А что такое? — Уже шесть недель, как у меня задержка. Превозмогая себя, он сказал: — Может, ничего особенного. Иногда такое случается, это еще ничего не значит. — Нет, на этот раз именно так. — Невероятно. Это просто исключено. Во всяком случае я тут ни при чем. Она оскорбилась: — За кого ты меня принимаешь, скажи на милость! Он боялся ее оскорбить, потому что вообще боялся ее: — Я не собираюсь тебя оскорблять, что за глупость, зачем мне тебя оскорблять, я говорю лишь потому, что со мной это не могло случиться, тебе нечего бояться, это просто исключено, физиологически исключено. — Что ж, не сердись,— сказала она очень оскорбленным тоном.— Прости, что побеспокоила тебя. — Нет, нет, что ты! — Он испугался, что она повесит трубку.— Это правильно, что ты позвонила! Само собой, я помогу тебе. Конечно, все можно уладить. — В каком смысле — уладить? Он смешался, не осмеливаясь назвать вещи своими именами: — Ну так… уладить. — То, что ты имеешь в виду, не получится. Выкинь это из головы. Даже если испорчу себе жизнь, все равно не сделаю этого. Его снова бросило в жар, но на сей раз он попытался чуть надавить на нее: — Зачем же ты мне звонишь, если не хочешь говорить об этом? Ты хочешь посоветоваться со мной или сама уже все решила? — Хочу посоветоваться. |
