- Тогда решено, - объявил он, опуская ее обратно на пол.

- Сразу же, как только будут оглашены наши имена. Я хочу, чтобы это было как можно скорее. И третье...

Она с надеждой смотрела на него, и он вытащил из своего жилета алмазную булавку, головка которой была усеяна множеством крошечных бриллиантов в форме сердца. Он приобрел ее в Лондоне, собираясь подарить ее леди Еве, если его план ухаживать за ней привел бы его к помолвке. Виконт взял руку Барбары и вложил в нее булавку.

- Сохранится лучше, чем конфета, - сказал он.

- С Днем Валентина, моя любовь.

Она повернула лицо к нему, светясь любовью и счастьем, и поцеловала его.

- А теперь я могу вернуться на бал.

- Да. Ее улыбка потускнела.

- Да, ты должен. А то пропустишь.

- С тобой, - добавил он.

Она непонимающе смотрела на него.

- Ты не хочешь переодеться? - спросил он.

- Для меня ты выглядишь так, что хочется съесть, но я знаю, что леди очень принципиальны в таких вещах. Я даю тебе полчаса, чтобы подготовится, как тебе подобает.

- Идти на бал? - воскликнула она.

- Я не могу. Ты знаешь, я не могу. Но… не имеет значения.

Она очень решительно посмотрела на него.

- Я лягу спать и буду мечтать о тебе и буду надеяться, что все, что произошло тоже не мечта.

- Двадцать девять минут,- бросил он.

- Кэл...

- Твой отец ждет тебя, - заметил он.

- И вероятно, твоя мама тоже.

Ее улыбка сразу погасла.

- Я спросил у твоего отца про тебя, прежде чем прийти, - доложил он.

- Все было улажено. Все, что оставалось – Ваше согласие. Ваш отец сделает объявление в конце бала – если мы будем вовремя. У Вас двадцать восемь минут.

- Он не мог, - сказала она.

-Папа ненавидит меня. Он не имел со мной почти ничего общего, кроме того, что оплачивал счета.

- Приданное, которое он предложил за Вас, было во много раз больше, чем я ожидал, - сказал он.

- Мне не нужно приданное. Мне повезло с собственным состоянием, чтобы заботиться о Вас. Но он настаивал. Его дочь не выйдет замуж без приличного приданного, сказал он мне. И оно было не больше, чем завещанное после его смерти.

Ее глаза расширились.

- И мне недвусмысленно сказали, единственное, что я могу дать Закари – это отцовская любовь, - произнес он.

- Сумма, столь большая, как и ваше приданное, выделена ему на обучение и жизнь. Сумма, которая положена ему после смерти Вашего отца, даже если бы я никогда не показал носа в этом графстве.

- Уильям? - шепнула она.

- Я верю, отцы доставляют своим дочерям больше проблем, чем кто-либо еще, - изрек он.

- Ваш брат, я полагаю, был глазами и руками вашего отца последние восемь лет. Хотя, я уверен, что он любит вас и мальчика и сам по себе.

- О, - выдохнула она.

Он наклонил голову на бок и пристально смотрел на нее.

- Ты ведь не собираешься снова плакать? - спросил он.

- Да, я так думаю, - сказала она, проведя рукой по щеке.

- Я обычно не такая лейка, я уверяю вас, милорд.

- Кэл.

- Кэл.

- Я думаю, Вам надо спуститься уже через двадцать четыре минуты, - сказал он.

- Идите.

Он наклонил голову и поцеловал ее в губы быстро и твердо. Она ушла.

Барбара чувствовала, что она абсолютно неподходяще одета – в бледно-розовый шелк. Лучшее, что у нее было. Ей не требовался более модный вечерний наряд уже много лет. Она прикрепила булавку Кэла к груди и вдела в уши маленькие бриллиантовые серьги, подаренные ей на восемнадцатилетние. Уложила волосы так, чтобы они вились у висков и ушей.

Она была в ужасе. Ее почти трясло от испуга. Восемь лет. И лицом к лицу с отцом, матерью, Уильямом, Евой, другими гостями, с соседским дворянством, кто годами не делал ничего больше, чем поклон после службы в церкви.