ГЛАВА V

1

Дипломат с двадцатью тысячами долларов лежал на журнальном столике в углу комнаты. Горел камин и яркая люстра. Ирина любила свет, а за окном шел отвратительный дождь. Несколько дней подряд небо не проглядывало сквозь тяжесть темно-серых туч.

На белой скатерти стояли подсвечники, шампанское, фрукты и хрустальные фужеры.

— Даже в такую погоду тут уютней, чем в Москве, — сказала она, не сводя глаз со своего избранника в золотых погонах парадного мундира.

— Я люблю этот тихий уголок. Здесь отдыхаешь душой и телом. Много ли человеку надо? — тихо произнес он.

— Очень много. Кому-то нужна суета, бурлящая жизнь, бесполезная беготня. А кому-то тихий рай. Мне нравится все, что нравится тебе. Странно. Я уже потеряла надежду обрести счастье. Трудно в это поверить, когда тебе за сорок. Не знаю только, за что мне милость Божья преподнесена. Я самая обычная, заурядная женщина. Таких тысячи.

Он налил в бокалы шампанское.

— Ты одна из тысяч! Ты — та самая единственная, которую я нашел бы в любой толпе.

— Не вводи меня в краску. У меня без того щеки горят. Я никогда не слышала таких слов. Мой муж был слишком скуп на ласковые слова.

— Он тебя не любил?

— Любил, конечно, но принимал меня как данность. Есть и есть, так и должно быть. Зато у него хватало нежности к своим самолетам. Он говорил о них, как о любимых женщинах или о прекрасных любовницах, которых часто менял в поисках лучшей. Хвалил, ругал, придирался, возмущался, боготворил. А я что? Я всегда одна и та же. Мне нечем его удивить. Есть, и слава Богу.

— Примелькалась. Быт съедает остроту чувств. Если люди не находят в себе сил удивлять друг друга, все сводится к банальностям. Жизнь — океан. И если две песчинки нашли в нем друг друга, они должны научиться вместе жить и наслаждаться просторами и красотами.

Она смотрела на него с восхищением. «У этого человека какое-то невообразимое чутье. Он умеет из ничего лепить образы. Неужели такой мужчина не смог найти своего счастья? Странно».

Тост был сказан, шампанское выпито.

— Ты любишь танцевать? — спросил он.

— Мечтаю. Мне так хочется взяться за твои сильные плечи, почувствовать твои руки на талии и унестись в облака. Пусть даже черные и слезливые.

Он встал, подошел к комоду и, сдунув пыль с пластинки, поставил ее на проигрыватель. Комната залилась мягкой музыкой вальса.

В ту же секунду Максим сделал свой первый кадр. Он сидел под тем же окном и внимательно наблюдал за происходящим. Сегодня его задача усложнилась, и он немного нервничал. Кустарник, высаженный вокруг дома, позволял ему в нужный момент исчезать. Его в большей степени беспокоили редкие прохожие на улице, нежели беспечный майор в форме полковника. Тот так увлекся своей жертвой, что, кроме нее и чемоданчика на столике, ничего не видел.

Максим тем временем и сам оставался объектом пристального внимания, о чем он и не догадывался. Помимо случайных прохожих существовал еще один наблюдатель. Николай Григорьев облюбовал себе отличный ветвистый клен, что рос через дорогу от участка в узком пролеске. Сидя на высоком суку, он наблюдал за общей картиной через мощный полевой бинокль. Бывший муж исчезнувшей Леночки впервые попал на галерку театра трагедий и не мог предусмотреть хода событий, заранее не зная пьесы. Правда, никто из участников не мог предвидеть импровизаций по ходу действия, а они не исключаются, когда речь идет не о театральной сцене, а об арене жизни.

Вальс кончился. Ирина плыла по волнам блаженства, Семен так и не смог ничего сделать. Эта женщина гипнотизировала его. Она излучала то самое тепло, которого ему так не хватало. Только сейчас ему показалось, будто его жена, молодая красавица, не что иное, как изящная статуэтка изо льда.