— Что, черт возьми, с ними происходит? — спросил Хобхауз, наблюдая, как два албанца последовали за своим товарищем. — Мне казалось, что эта чернь намного храбрее.

Где-то вдали прогремел гром, и над неровным силуэтом горы Сули показался первый зигзаг молнии. Флетчер начал ныть.

— Проклятие, — промолвил я. — Почему мы, как все нормальные путешественники, не поехали в Рим?! Я развернул коня.

— Ты, — сказал я, указывая на проводника, — ни шагу отсюда.

Хобхауз уже скакал назад по дороге. Я присоединился к нему. Каких-то десять минут мы ехали под дождем. Черные тучи нависли над нами, отчего вдруг сделалось темно, как ночью.

— Байрон, — прокричал Хобхауз, — где эти трое?

— Какие трое?

— Ну те три головореза, куда они подевались, ты их видишь?

Я напряженно всматривался сквозь плотную стену дождя, но все, что я смог разглядеть, были только уши моей лошади.

— Черт бы их всех побрал, — пробурчал Хобхауз, вытирая свой нос. — Эх, добраться бы мне до этих парней, я бы с ними поговорил… — Он взглянул на меня. — Только бы нам выбраться отсюда…

В это мгновение моя лошадь подалась назад и встала на дыбы, дрожа от страха. Молния осветила дорогу, и я крикнул:

— Погляди туда!

Мы не спеша подъехали к трем лежащим на земле телам. У всех троих были перерезаны глотки, но больше мы ничего не могли разглядеть. Я взял горсть земли с ближайшей скалы и бросил ее на мертвецов. Мы молча наблюдали, как потоки воды смыли эту землю.

Вдалеке, приглушенный шумом ливня, раздался глухой крик. Какой-то миг мы еще слышали его, затем он затих. Мы погнали лошадей вперед, и я чуть было не наехал на четвертый труп, а вскоре мы обнаружили и двух других охранников. Горло у того и у другого также оказалось вспорото. Я спешился и склонился над одним из них, чтобы исследовать рану. Густая багряная кровь осталась на моих пальцах. Я обернулся к Хобхаузу.

— Они, похоже, все еще поблизости, — сказал он, осматриваясь по сторонам, — где-то здесь.

Мы прислушались. Но единственное, что мы смогли услышать, был шум дождя.

— Ну и дела, — промолвил Хобхауз.

— Да, — согласился я.

Мы вернулись к тому месту, где оставили Флетчера и проводника. Проводника, разумеется, не было, Флетчер же яростно молился своему Богу. Мы с Хобхаузом, будучи уже вполне уверены во враждебности Всевышнего по отношению к нам, решили, что ничего не остается, кроме как продолжить путь в надежде найти укрытие раньше, чем кинжал разбойника настигнет нас. Мы направились к Ахерону. Молния сверкала позолотой в потоках ливня, который небесным проклятием обрушивался на нас. Один раз нам показалось, что впереди мелькнула шапка пастуха, но, подъехав поближе, мы увидели, что это всего лишь турецкое надгробие с высеченным на нем греческим словом, что значит «Свобода».

— Спасибо, что нам еще обрезания не сделали, — прокричал я Хобхаузу.

— Да, уж, — кивнул он, — эта дьявольская страна так и кишит дикарями. И зачем я покинул Англию?!

Лорд Байрон остановил рассказ и улыбнулся своим воспоминаниям.

— Хобби всегда был горе-путешественником.

— Но о вас этого не скажешь, — заметила Ребекка.

— Вы правы. Какой толк стремиться в чужие страны и после жаловаться, что они не похожи на Риджент-парк?

— Но в ту ночь…

— О нет, — лорд Байрон покачал головой.