Я люблю их всей душой, как когда-то любила тебя. Оставляю их с болью, но ухожу от тебя с чувством освобождения.

Не желаю больше терпеть твое двуличие, твою самовлюбленность, твою фальшивую личину «добренького папочки», такого щедрого, снисходительного, все понимающего. Ты покупаешь детям подарки, в которых я отказываю, ты их выслушиваешь, когда они врут тебе по-крупному и по мелочам, с великодушием, которого в тебе на самом деле нет. Тебе просто все равно.

Ты добрый папа, я злая мачеха. Ты все разрешаешь, я запрещаю.

Всякий раз, когда я, набравшись смелости, припираю тебя к стенке, ты приходишь в ярость и ломаешь все, что попадется под руку.

Устроить скандал – вот единственный ответ, который ты можешь дать, когда я напоминаю тебе о твоих обязанностях. А потом ты уходишь, хлопнув дверью. Было время, когда я боялась, что ты больше не вернешься. Пленница боялась, что тюремщик уйдет и бросит ее! Я делала жалкие попытки скрыть твой инфантилизм от наших детей, но они все поняли и теперь чувствуют себя потерянными и сбитыми с толку.

Несчастье моей жизни, ты даже представить себе не можешь, сколько горечи во мне накопилось и как мне больно покидать моих детей. Горе тебе, если не сумеешь о них позаботиться. Я уезжаю в Чезенатико, в дом бабушки, потому что мне нужно побыть одной.

Скажи детям, что они могут звонить мне в любой момент по сотовому или прямо в дом. А что касается тебя, то придется поддержать мою версию: ты всем будешь говорить, что я решила взять небольшой отпуск и отдохнуть. И не вздумай приехать за мной! Если ты это сделаешь, знай: я вернусь, но лишь для того, чтобы забрать детей и оставить тебя навсегда. Итак, если тебе дорога наша семья, не смей даже носа сюда показывать. Я тебя не желаю ни видеть, ни слышать.

Теперь ты остался один на один со своими обязанностями и – впервые за много лет – со своими детьми. Надеюсь, что вы сумеете помочь друг другу.

ПЕНЕЛОПА

БУРНАЯ ССОРА РАЗЫГРАЛАСЬ НАКАНУНЕ…

1

Бурная ссора разыгралась накануне между Андреа и Пенелопой из-за Стефании, смазливой репортерши, освещавшей театральную хронику. Причиной ссоры стала не столько ревность, сколько гнев Пенелопы: ее взбесило безудержное вранье мужа. Даже пойманный с поличным, он продолжал упорно отрицать свою неверность. Андреа постоянно изменял жене, но всегда настаивал на своей невиновности.

– Дело в том, что не далее, как сегодня утром, вскоре после того, как мы с тобой занимались любовью, я встретилась в баре за чашкой кофе с твоей милой сотрудницей. Кончилось тем, что она разрыдалась у меня на плече и во всем призналась. Она просила у меня прощения, – начала Пенелопа.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – нервно перебил ее Андреа.

– Слушай, она сама ко мне пришла и все рассказала. У Андреа округлились глаза от изумления.

– Значит, вы с ней обе бредите. Две психопатки!

Его уже начал пробирать неподдельный страх, и Пенелопа, прекрасно изучившая привычки мужа, знала, что он на грани взрыва, а значит, сейчас что-нибудь разобьет или сломает. Но ей так часто приходилось становиться свидетельницей его безобразных выходок, что они ее больше не пугали.

– Ты просто глупец, Андреа, – бросила она. – Ты даже не представляешь, как далеко простирается солидарность между нами, женщинами. Стефания не только рассказала мне все со слезами, в конце концов мы обе посмеялись над твоими жалкими попытками скрыть от меня правду.

Теперь Андреа не сводил с нее тяжелого взгляда. Он был готов взорваться в любую минуту. Пенелопа бесстрашно продолжала:

– Раз уж мы затронули эту тему, хочу тебе сказать, что я не такая законченная дура, как ты думаешь.