Молодец. Все спланировал. Красиво все по полочкам разложил. Но только рухнуло оно все. Разом. И полочки гребаные, и стены, и домик приказал долго жить. За одну секунду обретенная было надежда в тартарары улетела.

Едва он вошел в общий зал, где детишки играли, и увидел, как Женьку, какой-то молокосос обнимает за талию. И называет ее царапаюше похабно — Женек. Будто собачонка она. Детишки приходу Андрея обрадовались, облепили его, пакеты из рук вытащить пытались, а он только этих двоих и видел. Точнее одного… Лицо парня с редкой порослью черных волос на подбородке, руки его, в заусенцах и с грязным ободками ногтей. Глаза, маленькие, черненькие. Смотрят с вызовом. Щербина между передними зубами…

И вот это вот чмо… Эта вот эта мразь немытая… Его Женьку… Мужчина сделал шаг вперед и сжал кулаки, с явным намерением раскатать быдлоту по полу. Так, чтобы встать не смела и лапки свои поганенькие к кому не следует не тянула.

— Андрей Иванович, здравствуйте, — бизнесмен моргнул. Перед ним стояла директор детского дома и энергично трясла его руку. — Спасибо, что приехали. Пойдемте в мой кабинет, обсудим наши дела, а с ребятами вы потом пообщаетесь.

Неторопливый говор пожилой женщины, теплый чай с мятой и бергамотом остудили собственнический мужчины. Первые полчаса он отвечал угрюмо, после втянулся. Советы давать начал, но думать не перестал. О тех, что за дверью в другой комнате остались. Но так и должно быть, наверное. Не сразу пройдет. Забудется…

Так и получилось. Неделя за неделей приучал себя Андрей к новой Женьке. Не его. Не чужой будто бы и все-таки настороженной. Ждала она от него чего-то, но не говорила. И он молчал. Привет… До встречи не считаются. Не общение это. Оба не видели, что взгляд у них одинаковый: беспросветно тоскливый. Осень вечная на душе.

Долго наблюдала за ними Лидия. Все ждала пока сами образумятся. Поговорят. А они… Что Женька, что Андрей ослепли разом. Отгородились друг от друга недоверием. Что с ними, котятами неразумными делать? Мордой в миску тыкать и учить заново. Вот еда, тут лежанка, здесь туалет. Ну, ладно, воспитанница — дитя еще. Об уме говорить не приходится, но Андрей… Пожил, через многое прошел, от крови на руках и то сумел отмыться, деньгами большими играючи ворочает, а в простых житейских проблемах разбираться не научился.

Директор детского дома дождалась, пока второй выпускник прошлого года опять на заработки на нефтяную вышку уедет и отозвала Андрея к себе в кабинет поговорить. Не стала вокруг да около ходить — спросила прямо:

— А вы, Андрей Иванович, долго с мыслями собираться будете?

— Что? Вы о чем? — вздрогнул мужчина, вынырнув из планирования очередной финансовой сделки.

— О Жене, — лукаво улыбнулась женщина. — Вы бы поговорили с ней, а то время идет. Так и опоздать недолго.

— Опоздать? — тяжелым эхом прозвували слова бизнесмена. — Да я уже опоздал. Вроде как… Не о чем нам с ней говорить. Обидел я ее крепко, чувствую, не простит.

— Так зачем же еще больше обижаете? — директор подняла брови. — Знаете, каково это… Ощущать себя никому не нужной? Вряд ли. Она — знает. Тяжелее всего, когда ты не нужна именно тем, от кого ласки ждешь. Не она вас, а вы сами себя простить не можете. А она может и умеет. Поверьте…

По дороге до дома, сидя на заднем сиденье своей машины, мужчина ощущал некую пришибленность. Действительно, чего он боится? Один раз из-за трусости уже упустил подходящий момент.