|
Нет, он не здешний. А разговор-то, похоже, как у них? Варавва отвечал, что родина его близко, в горах к востоку. Высокий, кажется, успокоился. Не верит он этим иерусалимским, так напрямик и сказал он Варавве, не верит им ни на йоту, почти все — разбойники и злодеи. Варавва усмехнулся и от души согласился с высоким. Ну а сам он откуда? Он-то? Ну, его родина далеко-далеко. Детские глаза попытались выразить, до чего она далеко. И как бы хотелось ему очутиться там, простодушно поведал он Варавве, там, а не в этом Иерусалиме, и больше нигде на свете не хотел бы он очутиться. Только вряд ли ему приведется увидеть родные места, жить и умереть там, как он думал когда-то. Варавва удивился. Отчего же? Что ему мешает? Каждый сам себе хозяин.
— Ан нет, — ответил высокий, глубоко задумался и прибавил: — Не так это, нет.
А зачем он здесь? — Варавва не удержался от вопроса. Высокий ответил не сразу, а потом нехотя выговорил, что это из-за Учителя.
— Учителя?
Да, неужели он про Учителя не слыхал?
— Нет.
— Нет? Про того, кого распяли вчера на Голгофе?
— Распяли? Нет, не слыхал. Почему распяли?
— Потому, что так ему было назначено.
— Назначено, чтоб его распяли?
— Ну да. Так сказано в писаниях. Учитель и сам это предсказал.
— Сам? И в писаниях сказано? — Варавва был несилен в писаниях и не знал ничего такого.
— Я тоже не знал. Но так там сказано.
Варавва охотно поверил. И все же — почему распяли Учителя, зачем? Все это очень странно.
— Да… По-моему, тоже. Не понимаю, зачем ему было умирать. И такой страшной смертью. Но так ему было назначено, он сам предсказал. Все исполнилось, чему надлежало быть. Он же столько раз говорил, — и тут высокий повесил свою большую голову, — что ему надлежит пострадать за нас и умереть.
Варавва посмотрел на него:
— Умереть за нас!
— Да, вместо нас! Пострадать невинно и умереть вместо нас. Ведь, ясное дело, виноваты-то мы, не он.
Варавва сидел, смотрел на улицу и больше не задавал вопросов.
— Теперь куда легче понять то, что он говорил, бывало, — сам себе сказал высокий.
— И ты хорошо его знал? — спросил Варавва.
— Конечно. Конечно, хорошо. Я был с ним с самого начала, еще когда он начинал там, у нас.
— А, значит, он из твоих краев?
— И потом я следовал за ним повсюду, куда бы он ни пошел.
— Почему?
— Почему? И ты еще спрашиваешь. Сразу видно, ты не знаешь Учителя.
— Почему это — сразу видно?
— Пойми, у него была сила. Непонятная сила. Он только скажет: следуй за мной! И ты за ним следуешь. И ничего другого не остается. Такая у него была сила. Если б ты знал его, ты бы не спрашивал. Ты тоже пошел бы за ним.
Варавва помолчал. Потом сказал:
— Да, наверно, он был замечательный человек, если все, что ты говоришь, правда. Но раз его распяли, выходит, не так уж велика была его сила?
— Ан нет, не выходит. Я и сам сперва так подумал — вот ведь что самое страшное. Что я мог хоть на минуту подумать такое! Но теперь я, кажется, понял, для чего нужна была эта позорная смерть, теперь я хорошенько поразмыслил и поговорил с людьми, которые лучше моего знают писания. |
