— Ну как? — спросила Жанна. — Что скажешь?

Лесдигьер с опаской, будто на дне шкатулки лежали две ядовитые змеи, уже изготовившиеся для смертельного броска, вытащил обе, покрутил их перед собой, разглядывая со всех сторон, и неожиданно брезгливо поморщился.

— Как! — воскликнула Жанна, выражая голосом всю степень ее удивления и возмущения. — Они тебе не нравятся?!

— Фи, как от них дурно пахнет! — фыркнул Лесдигьер и (отвернулся, зажав нос одной рукой, а другую, в которой были злополучные перчатки, вытянув во всю длину. — И ты собираешься надеть их на руки? Это убожество, годное, чтобы их носила и холодную погоду какая-нибудь прачка или белошвейка!

— Белошвейка?! Так-то ты называешь подарок, достойный руки королевы?

— Он достоин только огня, которому все равно, что сожрать.

И он протянул руку к очагу, в котором, несмотря на начало июня, лениво потрескивали дрова. Угадав его намерение, Жанна бросилась, собираясь отобрать перчатки, но Лесдигьер оказался проворнее, и бросил подарок Екатерины в огонь.

Пламя сначала резво, словно тоже боясь быть отравленным, раздалось в стороны, с готовностью предоставляя место для неожиданных гостей, потом с любопытством лизнуло перчатки, будто желая поближе познакомиться с будущей жертвой, и они сразу же покоробились и зашипели, возмущенные таким неподобающим обхождением. Но огонь, узрев, наконец, пищу и не собираясь либеральничать. Словно палач охватил их со всех сторон, и они исчезли в его объятиях, горя фиолетовым пламенем.

— Что ты наделал! — воскликнула Жанна. — Ведь других у меня нет! Ты что, с ума сошел?

— Ах, что же я натворил? — сокрушенно покачал головой Лесдигьер. — Они и в самом деле были такими красивыми, а уж как они смотрелись бы на твоих руках…

Она бросилась на него с кулаками, но он крепко обнял ее и закрыл ей рот, готовый разразиться проклятиями, сладким поцелуем.

Что я скажу теперь королеве-матери? — спросила Жанна, когда поцелуй закончился. — Ведь она наверняка спросит про подарок.

— Скажешь, что перчатки тебе очень нравятся и как нельзя лучше гармонируют с твоим нарядом.

— Ты издеваешься? Быть может, прикажешь достать их из огня?

— Можно сделать и так, — проговорил Лесдигьер и, живо представив себе эту сцену, не мог не улыбнуться. — Но лучше все же показать королеве-матери, как изящно сидят эти перчатки на твоих пальчиках.

Жанна не могла сказать в ответ ни слова, только ошарашено смотрела на возлюбленного, полуоткрыв рот от удивления. Лесдигьер рассмеялся и окончательно поверг ее в состояние полной отрешенности от всего происходящего, когда неожиданно сказал:

— Бал еще не успеет начаться, как на твоих руках будут точно такие же перчатки, как и эти. На мой взгляд, даже краше.

И прибавил немного погодя:

— Когда-нибудь, когда твоя болезнь окончательно отступит и мы будем далеко отсюда, я объясню тебе, что произошло, а пока зови камеристок и не задавай никаких вопросов.

Жанна только вздохнула и покачала головой, но все же улыбнулась, склонив голову набок и разглядывая его. Это и послужило Лесдигьеру знаком прощения.

У входа в Ратушу к Лесдигьеру подошел человек и незаметно вложил в руку маленький сверток, источавший тонкий аромат самых лучших флорентийских духов. Через минуту на руках королевы Наваррской красовались такие же прекрасные перчатки, как и те, что полчаса назад ярким фиолетовым пламенем сгорели в огне.

Глава 3

Второе предназначение экстракта для заживления ран

Как и предполагала Жанна, бал продлился почти до рассвета.