– Нет, девочка, спасибо, – вытерев слёзы, произнесла она. – Со мной-то всё в порядке, а вот…– она покачала головой, – с Девлином, что-то происходит.

– С жиру бесится ваш Девлин, пороть его некому, о то сразу бы за ум взялся.

Женщина тяжело вздохнула:

– Ты права, деточка. В том-то всё и дело, что некому. Один он совсем, и некому его наставить на путь истинный. При живых-то родителях, растёт как сорняк никому не нужный.

– А, ну конечно, вы его ещё оправдывать начните…

– Я не защищаю и не оправдываю. Я ведь его с сестрой, считай, с младенчества знаю. Они для своих родителей всегда были лишней обузой, те никуда их с собой не брали. Помню однажды, когда Девлину было лет пять, он сильно простудился, и лежал совершенно один в своей комнате с температурой под сорок. Он весь горел, и звал маму. А, та, боясь от него заразиться, ни разу не зашла его проведать. А когда через год, он упал с велосипеда и сломал себе руку, его родители даже не потрудились вызвать врача, объясняя всё тем, что они приглашены на званый ужин, и опаздывать туда никак нельзя. Помню, он тогда вытер слёзы, и сказал мне: – Не беспокойся Энн, иди спать, я потерплю. И он терпел! Терпел несколько дней, пока ему не сделалось совсем плохо, и он просто не в силах дольше терпеть боль потерял сознание.

С тех пор, он больше никогда никому не жаловался. Всегда держал всё в себе. Он никогда не видел иной жизни, рос один, и никогда не впускал никого в свою жизнь.

Слова экономки больно отдавались в моём сознании. Перед глазами стоял образ малолетнего мальчугана, отчаянно зовущего маму. Бедняжка! Я и представить себе не смогу такое!

Помню, когда у нас кто-то из детей падал, или же просто расцарапал руку или ногу, то всё превращалось в трагедию века – мама мазала царапину йодом, папа дул, а все остальные старались рассмешить и отвлечь от боли. А потом, пострадавшего буквально заваливали всякими вкусностями и подарками.

А вот рядом с Девлином, не было никого! Он всегда держал свою боль в себе…

Я вспомнила, с каким странным выражением лица, он смотрел на отношения в нашей семье. На то, как мы с мамой были близки…

Мне стало, невыносимо жаль, того несчастного ребёнка, каким он был, и того мужчину, каким он стал, которому непутёвая родня сломала всю жизнь. Не удивительно, что он стал таким циничным.

Тем временем, женщина продолжала:

– Несколько лет назад, после очередного разочарования – он с отличием окончил университет, но дома, никто не удосужился его даже просто поздравить. И он замкнулся в себе, перестал выходить из своей комнаты, а потом…

Новый поток слёз заставил женщину схватиться за платок.

– А потом, нам пришлось вышибить дверь. Мне никогда не забыть того, каким безжизненным было его тело. Наглотавшись таблеток, он пытался покончить со своей бессмысленной жизнью! Врачи тогда едва успели его откачать. И вот теперь…

– Что теперь? – сердце сжалось от тревожного предчувствия.

– Он опять заперся у себя, не открывает, отказывается от еды и не желает никого видеть. Я чувствую, что ему сейчас плохо, и очень боюсь за него.

– Ничего с ним не случится. Посидит в тишине, поголодает, глядишь, и поумнеет!

– А если нет? – на несчастную женщину было жалко смотреть.

В самом деле, а если нет? Это же получается, что я во всём буду виновата! В конце концов, ничего же со мной не случилось. Он осознал свою ошибку и пришёл мне на помощь. Он не бросил меня. Значит и я не должна!

Не произнеся больше ни слова, я вышла из кухни.

Перед комнатой Девлина, я помешкала, борясь с желанием развернуться и уйти.