– Меня, пока я болтался в пустоте небытия, навестил… навестила высшая сущность, так скажем. И поставила в известность о некоторых деталях произошедшего за время моего отсутствия, – просто ответил я, при этом озадачив всех присутствующих еще больше.

– Кое-что? – произнес Николаев.

Вопрос о высшей сущности он задавать не стал. И никто бы задавать не стал – потому что здесь все (кроме Измайлова) одаренные, и понимают, что есть вопросы, которые нельзя задавать.

– Кое-что, да. Основные моменты, так скажем. О том, что в Занзибаре Драго Младич стал оперативником Некромикона, к примеру. О том, что во время нападения кондотьеров Сфорца Драго забрал кровавые мечи из тайника, оставив себе один. И о том, что Драго догадался, что в случае смерти воскресить здесь получится меня – Артура Волкова, осознающего себя на момент окончания Бала Дебютанток. Он же, Драго, если погибнет, то окончательно умрет – ипостась его души просто исчезнет. И понимая это, Драго приобрел себе цифровое бессмертие, в сотрудничестве с корпоратами получив себе блок сохранения сознания.

Еще я узнал, что Драго планировал свое воскрешения сразу после меня. Для того, чтобы занять высокое место в корпорации. Планировал он сделать это в то время как я, вот этот вот я, прежний Артур Волков, вернусь в привычную среду сословия одаренных. И, самое главное, я узнал еще кое-что. То, о чем не знал Драго: в одном отдельно взятом мире есть место только для одной ипостаси души. И, если сейчас попробовать воскресить Драго, использовав его блок сохранения сознания, то он умрет навсегда и бесповоротно. Его душа просто исчезнет, растворившись – потому что место сейчас уже занято. Мною. У него просто не будет якоря, за который он сможет зацепиться.

Услышанное – если брать информацию в комплексе, подействовало на всех как удар пыльным мешком. На всех, кроме Елизаветы – она, похоже, если не знала обо всем этом, то как минимум близко догадывалась. А во время моих слов о том, что в случае попытки воскрешения Драго тот умрет, Елизавета и вовсе согласно кивнула. По-прежнему не поднимая глаз, рассматривая свой неброский французский маникюр.

– Так что, если вдруг есть какие вопросы по поводу вот этого вот, – кивнул я на футляр от виолончели в углу, – то простите великодушно, это не я. Сам, как говорится… удивлен чрезмерно.

Николаев, обдумав мои слова, лишь покачал головой.

– Как хорошо, что обо всем этом не слышали те, кто прибыл проконтролировать твое возвращение.

– Ну, я не совсем, так скажем, авантюрная личность, чтобы рассказывать все это при них, – пожал я плечами.

– Насчет авантюрной личности я, как бы это помягче сказать… поспорил бы, – хмыкнул Николаев.

– Здесь только второй меч? – поинтересовался я. – Первый, целый, Драго убрал в пространственный карман?

– Да.

Ну, удивлять, так удивлять.

– Мне это меч нужен.

Мои слова повисли в сгустившемся воздухе.

– Меч ты, в ближайшее время по крайней мере, не получишь. И так ты уже дел наворотил, двум поколениям не разобраться…

«Интересно, почему двум?»

– …но мне все же хотелось бы узнать. Зачем тебе меч? – вкрадчиво закончил Николаев.

– Драго, во время бегства от кондотьеров Сфорца, заключил с первым мечом сделку на крови. И чтобы душу Драго не выставили за невыполнение контракта – в котором есть строго оговоренные сроки, мне нужен этот второй меч.

Николаев глубоко, сквозь сжатые губы вздохнул. И, видимо, сосчитав до десяти, медленно-медленно выдохнул.

– Какие еще пожелания?

– В идеале подогнать бригаду морпехов, а лучше вообще экспедиционный корпус, к восточноафриканскому побережью, как будто для учений.