В этом измерении много контрастов — от беззаботных обитателей рая, которые не знают, что такое лишения, до жителей второго и третьего миров, чья жизнь ничего не стоит, а «правосудие для всех» — лишь насмешка сильных. Здесь всеобщие права человека подразумевают лишь права человека из первого мира. Перед смертью у тебя будет некоторое время, чтобы познакомиться со своим новым телом и некоторыми реалиями мира. Это все, что сейчас я могу для тебя сделать. Удачи.
— Перед какой смертью? — только и успел выговорить я.
Миг в тягучей серой пелене, растянувшийся во времени и пространстве, рывок — и я вдруг осознал себя сидящим на стуле в кабинете напротив холеной, очень неприятного вида женщины.
— Как он погиб? — произнес я чужими губами.
Произнес я. На английском. Но это были не мои слова — я оказался в чужом теле. Причем в роли наблюдателя, бесплотного духа. Очень страшное и пугающее чувство бессилия — как в воплотившемся в реальность кошмаре.
Тот, в чьем теле я был, посмотрел на полицейского рядом. Сержант Ольгерд, сидевший на самом краешке гостевого кресла директорского кабинета, опустил взгляд. Чувствовал он себя неуютно и что сказать, не знал. Тот, в чьем теле я был, перевел взгляд на директора. Майя Александровна, сухощавая женщина с неестественно прямой спиной, знала, что сказать. И неудобства, как напарник отца, никакого не ощущала.
Осознание происходящего появлялось из глубин памяти. Не моей памяти — нынешнего владельца тела. Я видел и чувствовал его мысли, а он, судя по всему, даже не догадывался о моем присутствии. Или не замечал, ошарашенный ужасной новостью.
— Олег, я понимаю твое горе и, поверь, искренне и глубоко ему сочувствую. До конца недели я освобождаю тебя от занятий. Указание подготовить соответствующее распоряжение дам сейчас же. — Лишенный всяческих эмоций голос директора центра образовательной подготовки был так же сух, как и она сама.
Еще не до конца осознав происходящее, Олег снова перевел взгляд на напарника отца.
— Как его убили? Когда?
Сержант снова опустил взгляд, поведя неестественно широкими — в стандартном облачении патрульного, плечами. Вздохнув, он открыл было рот, но директор опередила:
— Господин сержант, не могли бы вы довезти юношу домой? Если нет, я сейчас вызову ему такси.
— Да. Могу.
Заметно было, что простые ответы на простые вопросы давались сержанту Ольгерду сейчас гораздо легче.
— Тогда не смею больше вас задерживать. Олег, еще раз прими мои глубочайшие соболезнования, я скорблю вместе с тобой.
Облегченно вздохнув и тут же смутившись от этого, напарник отца торопливо поднялся, громко захрустев сочленениями брони. Я в чужом теле тоже машинально встал, машинально кивнул, машинально двинулся к выходу на ватных ногах. Невероятное ощущение. Я сживался с телом, чувствовал его, но оно мне не принадлежало — я просто не мог влиять на происходящее.
Коридор был пуст, гулкие тяжелые шаги сержанта отдавались эхом. Шагая, Олег невидящим взглядом смотрел перед собой, смаргивая настырные слезы.
«Рано или поздно это обязательно случится. Ты знаешь, что должен делать. И помни — в жизни рассчитывай всегда на самый худший вариант, так будет гораздо легче со всем справиться, а победы окажутся легче», — возник перед внутренним взором моложавый мужчина в черной форме полицейского. Широкие скулы, короткие светлые волосы — худощавый паренек почти его копия. Взгляд спокойный и удивительно грустный. Как у того, кто понял жизнь. Воспоминание произвело впечатление не только на меня — Олег сжал зубы, расправил плечи и спрятал эмоции под маской невозмутимости.
Миновав пустые — время занятий — коридоры подготовительного центра, я (мы) с гремящим позади сочленениями доспехов сержантом вышли на улицу. |