— У неё такие симптомы, словно мозг отторгает инородное тело. Так бывает после трансплантации, — сказал Соловьев. — Ничего не понимаю.

Пока медики собирали консилиумы, увлеченные необычными открытиями о довольно редкой болезни, Марк много гулял с Бисмарком. Он взял отпуск, не в силах думать о работе.

Сходил в оперу, и пение Гренландии Брик едва не довело его до слез.

После выступления они с оперной дивой отправились в бар, где грустно и задумчиво пили в молчании.

Утром позвонил Соловьев.

— Ты знаешь, — удивленно сказал он, — воспаление сходит на нет. И я еще не вполне уверен, но кажется, что нейронные связи восстанавливаются. Терапия действует! Я напишу об этом диссертацию…

Марк не стал говорить о том, что он бы не стал рассчитывать на прорыв в лечении энцефалитов. Ему просто не подчинялись голосовые связки.

Он без всяких сил опустил трубку и зарылся лицом в шерсть Бисмарка.

16

Кристину Иванову перевели из палаты интенсивной терапии через неделю.

Она была в сознании, когда Марк навестил её, но её рассудок все еще не подчинялся ей.

— Капает, — губы едва шевелились, а речь была крайне невнятной.

— Привет. Я Марк. Я твой друг.

Кристина обвела его мутным, рассеянным взглядом. Она часто облизывала губы и никак не могла сфокусироваться на его лице.

— Друг? — переспросила она.

— Марк. Друг, — твердо повторил он, взяв её за руку.

Она не пыталась её отдернуть, увлеченная рисунком на занавесках.

Ладонь была холодной и влажной, как у лягушки.

— Капает, — повторила она настойчиво.

Видимо, капельница её раздражала.

— Это пройдет, — утешил её Марк.

Кристина снова попыталась посмотреть на него.

— Нос, — сказала она.

— Правильно. Марк.

Он склонился над ней, удерживая её лицо за подбородок. В глубине невыразительных серых глаз что-то переливалось, похожее на мерцание капли бензина в луже.

От облегчения Марк ощутил такую слабость, что едва не прилег на больничную койку вместе с Кристиной.

— Ну ладно, — сказал он, прикасаясь губами к её лбу. — Я вытащу тебя.

— Нос?

— Марк.

Главное, чтобы родственники Ивановой не выгнали его вон.

— Реабилитация может занять долгие месяцы, — сообщил Соловьев двум приехавшим из района тетушкам.

Марк, на правах романтической привязанности, слушал тоже.

Повезло, что обошлось без мужа и двоих детей.

Что бы они тогда с Варварой делали?

— Болезнь нарушила когнитивные, поведенческие, социальные, эмоциональные навыки.

Тетушки слушали врача с ужасом и ничего не понимали.

— Кристине нужно учиться всему заново: разговаривать, слушать, есть, принимать душ, — перешел на русский язык Соловьев. — Здесь необходима не только работа специалистов-реабилитологов, но и поддержка семьи. Благоприятная обстановка, привычное окружение, физиотерапия.

— Но мы живем в деревне, — сказала одна тетушка.

— У нас корова, — сказала другая.

— Где мне поставить раскладушку? — спросил Марк.

— Но вы мужчина.

— И мы вас не знаем.

— У вас корова, — напомнил Марк. — Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь.

Так Кристина Иванова оказалась в его полном распоряжении.