Когда они приехали к портновской мастерской, известной как своими ценами, так и отличным качеством работы, Беляев, выскочивший из пролетки, приказал Платону следовать за ним и ничему не удивляться. Быстрым шагом они прошли через зал внутрь мастерской, где Платона быстро окружили двое портных, заставили его снять бушлат, рубаху и штаны и начали быстро снимать с него мерки.

— Чтобы через четыре часа готово было. — сказал Беляев, — Доставите в Морское собрание, а все остальное вечером на крейсер.

— Не извольте беспокоится, — сказал старший из мастеров, — обязательно успеем, не первый раз.

— Ну что ж, Платон Иванович, поехали дальше — сказал Беляев, когда изумленный до невозможности Платон Диких оделся. — Теперь нам в Первую Гимназию.

Перед гимназией их уже дожидался смутно знакомый лейтенант, кажется, с "Варяга", — припомнил Платон, в сопровождении трех человек, одетых в выходную форму железнодорожных машинистов. Двое выглядели лет на тридцать пять-сорок, а один, помоложе, под тридцатник.

— Доброе утро, Григорий Павлович, заждался я тут вас, — улыбнулся лейтенант.

"Балк", — вспомнил, наконец, фамилию варяжца Диких.

— Здравствуйте, Василий Александрович, мы тут к портным заезжали.

— А, а мы еще вчера вечером успели, — понимающе усмехнулся лейтенант, — ну что ж, коли все готовы — пойдемте.

Широкую дверь гимназии перед ними отворил швейцар. Они вошли, и, поднявшись по лестнице, свернули в коридор, остановившись перед большой дубовой дверью. Лейтенант взялся за ручку и, открыв дверь, пропустил первым Беляева, а затем всех остальных. В центре кабинета сидел представительный господин в мундире министерства просвещения. Он не спеша встал, обогнул стол, и подойдя, поздоровался с Беляевым за руку.

— Знаете, Григорий Павлович, только из уважения к Вам и к нашим героям, — сказал он.

— Ну что вы, Евгений Васильевич, ведь для блага Государя и России. Да и сами знаете, не будет никаких вопросов. Ежели что — то архив разметало японской бомбой еще месяц тому назад, при бомбардировке, — заговорщицки подмигнул ему Балк.

— Ну, что господа, подходите к столу, расписывайтесь и забирайте аттестат, — сказал чиновник.

Платон подошел первым, взял протянутое перо, расписался в толстом журнале официального вида в указанном месте. Затем, чиновник протянул ему веленевую бумагу, всю насплошь официальную, с гербом Министерства просвещения вверху и гербовой печатью внизу. «Аттестат» — значил заголовок. Пока Платон пытался понять, когда именно он успел сдать экзмены за весь курс гимназии и что все это значит, за ним подошли, расписались и получили такие же бумаги и трое машинистов.

— Ну что ж, Евгений Васильевич, — сказал Беляев. — Ждем вас с супругой и дочерьми на следующем балу в Собрании, приглашение будет послано заблаговременно. А за сим позвольте откланяться, нам еще в одно место успеть надо.

Выйдя на улицу, лейтенант усмехнулся и, обращаясь к капитану первого ранга Беляеву, спросил.

— Дозвольте закурить, хоть и не положено?

— Закуривайте, и меня не забудьте. Надо же, тут все прошло как по маслу, хотя я, признаться, не верил — сказал Беляев и ответно усмехнулся.

Лейтенант, достав портсигар, открыл его и протянул в сторону изумленного Платона и троих машинистов.

— Угощайтесь господа, вам еще одно препятствие осталось, и мы увидим небо в алмазах.

Платон смущенно взял предложенную папиросу, за ним закурили и двое машинистов, а третий отказался, сказав, что после простуды не курит.

— Ну что, Григорий Павлович, — сказал Балк, глубоко и сладко затянувшись папиросой, — говорил же я вам — подход надо было искать через швейцара.