Впрочем, скоро ему пришлось оторваться от созерцания ее прелестей, потому что Франческа взялась за дело. Джеймс видел, как она вставила лезвие ножа в один из швов на лепнине. Джеймс сумел по достоинству оценить некоторые ее качества – чувство юмора, например. Она не стала прятать сверток между ног пышнотелой леди в углу комнаты. Нет, он был совсем рядом, там, где ножки и попка маленького мальчика выглядывали из-за лепной драпировки.

Когда на Джеймса полетели куски гипса, он спросил себя, почему ему в голову не пришло, что сверток можно с успехом засунуть в одну из полостей лепнины, а сверху замазать его гипсом. Слой штукатурки пришлось наложить совсем тонкий, к тому же это не требовало какого-то особого умения. Пожалуй, только художник, работавший над лепниной, заметил бы какие-то перемены. Но даже опытный взгляд Джеймса ничего не приметил. Сверток казался просто одной из складок драпировки, а ведь он-то искал письма, бумаги.

– Не бойся, они не испорчены, – сказала Франческа, осторожно продолжая отколупывать лепнину. – Я обо всем подумала – завернула письма в промасленную бумагу, чтобы влага из гипса не просочилась на документы, а потом еще обмотала их куском грубой ткани, чтобы гипс получше приклеился к свертку. В результате сверток стал более округлым, так что вполне мог на вид сойти за складку драпировки.

– Я где-то читал, что венецианские куртизанки очень хорошо образованы и обладают массой всевозможных талантов, – заметил Джеймс. – Но мне не доводилось слышать, что они занимаются лепниной.

– Кстати, в Англии многие женщины увлекаются этим. Нас еще в школе учили работать с гипсом. Художественная лепнина. Мы делали ракушки и приклеивали их на стены в игровых комнатах, украшали ими рукотворные пещерки и гроты.

С потолка упало вниз еще несколько кусков гипса. Пошарив за попкой лепного мальчугана, Франческа вытащила оттуда плотный округлый сверток и быстро спустилась вниз. Ее глаза заблестели, лицо раскраснелось.

Джеймс отошел в сторону, когда Франческа оказалась на нижней ступеньке.

Она отложила нож в сторону.

– Ну вот, – сказала Франческа, протягивая ему сверток, с которого на пол ссыпались кусочки лепнины. Джеймс взял сверток в руки.

Некоторое время он молча смотрел на него. Наконец-то! После столь долгих поисков и стольких неприятностей письма у него в руках. Если бы ему вновь пришлось искать их, он опять ничего не нашел бы.

Кордер поднял глаза на потолок, на маленькую попку и ножки купидона. Лишь по крохотному обломившемуся кусочку лепнины можно было определить, где находились документы. Да и кому бы это могло прийти в голову! Лепнине в этом доме было больше века, так что трещины и небольшие сколы можно было обнаружить повсюду.

– Единственное, что меня тревожило, так это возможность пожара, – сказала Франческа. – Именно поэтому тем вечером меня и охватила паника.

Джеймс рассеянно кивнул.

– Что?! – воскликнула она. – Ты наконец удивился?

Его взор медленно опустился вниз, глаза их встретились. Кордер увидел в ее взоре триумф, искорки смеха и… уже знакомую ему тень наивности.

– Только тебе могло прийти в голову устроить тайник в заднице гипсового мальчика, – сказал он. – Какая же ты смешная!

– Да, – не стала спорить Франческа. – Я смешная. – Отступив назад, она слегка махнула рукой. – А теперь поспеши и сделай то, что ты должен сделать.

Однако Кордер не двинулся с места. Он молча посмотрел на сверток у себя в руках, потом перевел взгляд на Франческу, на ее платье школьницы, в котором она умудрялась одновременно казаться и скромницей, и соблазнительницей.