Затем он увидел справа еще улан, преследующих его. Ему показалось, что они даже ухмыляются ему. Лорда Джона переполнял страх, но он знал, что нельзя сдаваться. Если ему удастся перескочить живую изгородь, они, быть может, не станут продолжать преследование.

Он закричал, сильно сжал саблю правой рукой и потянул поводья, поворачивая лошадь направо. Изменение направления заставило уланов и самих повернуть. Из-за этого их пики слегка, но качнулись и Лорд Джон проскочил мимо острия. Второе копье он отбил ударом сабли, отколов от него кусок дерева. Он проскочил мимо пик! От осознания этого он чуть ликующе не закричал. Его тяжелая лошадь ударилась в маленькую лошадь улана, но та осталась на ногах. Перед ним были двое гусар. Один из них ткнул саблей в Лорда Джона, но англичанин был быстрее и сам воткнул клинок в живот французу. Лезвие зажало, но он как-то вырвал его и сразу же полоснул по второму гусару, который в попытке увернуться отскочил в сторону.

Страх куда-то исчез, сменившись ликованием. Он научился сражаться. Он убил. Он выжил. Он победил преследователей. Он поднял свою окровавленную саблю, будто захватил орла. Прошлой ночью он лгал всем про то, как убил двух французов, но сегодня эта ложь стала правдой; он испытал себя в сражении, теперь никто и не подумает, что он лгал. Он был счастлив. Он уже перескочил живую изгородь и перед ним был пустой склон. Это означало свободу, не только от преследователей, а еще от неуверенности, преследующей его всю его жизнь. Он вдруг понял, как раньше боялся, не Шарпа, нет, а гнева Джейн. Ну и черт с ней! Ей предстоит узнать, что Лорд Джон больше не боится этого, он победил свой страх, скача на дула французских пушек и победив преследовавших его французов. Он выкрикнул слова триумфа и вдруг перед ним пробежала лошадь без всадника.

Его крик превратился в предостережение, его лошадь споткнулась и отклонилась в сторону, попала в лужу жидкой грязи и зашаталась, замедлив бег.

Лорд Джон криком и яростными ударами шпор хотел заставить лошадь двигаться быстрее.

Лошадь не могла быстро вытащить копыта из липкой грязи. Она двигалась вперед, но слишком медленно и первый из двух улан, все еще гнавшихся за ним приготовился поразить пикой его светлость.

Пика воткнулась в спину лорда Джона.

Он изогнулся в крике, выронил саблю и попытался схватить копье. И тут копье второго улана ударило его в бок, однако скользнуло по ребрам и воткнулось в правую руку.

Он начал падать с седла.

Выживший гусар, чьего друга убил Лорд Джон, подскакал к нему слева и нанес удар саблей, которая, как и многое французское оружие, заострялось только как копье и им можно было колоть, но не рубить. Тупое лезвие сабли врезалось в лицо Лорда Джона, сломав нос и выбив один глаз. Левая нога выскользнула из стремени, но правая осталась и лошадь, наконец вырвавшись из грязи, протащила его тело по земле, затем лопнуло правое стремя, и он остался лежать на земле, крича от боли. Он пытался повернуться в сторону французов, а рука обшаривала землю, ища саблю, которая была привязана шнурком к запястью, но тут пика вонзилась в его правую ногу и от веса человека и лошади, бедренная кость треснула. Лорд Джон хотел попросить французов добить его, но смог выдавить какое-то бормотание и заплакал. Пальцы судорожно сжимали землю.

Три француза объехали вокруг окровавленного дрожащего англичанина.

— Все, он готов, — сказал один из улан, затем слез с седла и встал на колени возле англичанина. Он вынул нож, срезал с него сумку, передал ее другому французу, затем начал обыскивать карманы Лорда Джона, начав со штанов.

— Грязный ублюдок, — сказал улан с бельгийским акцентом.