— Давай найдем ублюдков, — буркнул Шарп, и когда он это сказал, то удивился тому, как быстро он снова начал называть так своих старых врагов. Он жил в Нормандии семь месяцев, изучил французский язык и полюбил французскую сельскую местность, но теперь он заговорил о французах так, будто никогда не встречал Люсиль. От этой странной мысли он заскучал по дому. Дом Люсиль претенциозно назывался chateau, хотя это была всего лишь большая ферма с зубчатой башней, напоминающая проезжавшим мимо, что когда-то это здание было маленькой крепостью. Теперь chateau был домом Шарпа, первым домом, который он мог так назвать. Поместье за годы войны было запущено, и Шарп начал трудоемкую работу по его восстановлению. Если бы не возвращение Наполеона, то сейчас Шарп собирал бы урожай яблок, но вместо этого ехал верхом по пыльной бельгийской дороге в поисках врага, который таинственно исчез.

Дорога постепенно спускалась к броду. Слева от Шарпа втекал в озеро ручей, а впереди него за бродом слева от дороги стояла ферма с арочным въездом. Из-под арки на двух солдат подозрительно посмотрела женщина, затем вошла во двор и захлопнула тяжелые ворота. Шарп остановил лошадь посреди брода и дал лошадям напиться. Ярко-голубые бабочки летали в камышах. Вечер был жарким, было тихо, доносилось только журчание воды в ручье и шорох колосьев ржи на ветру. Казалось нереальным, что скоро это может стать полем битвы, и хоть это было невозможно, Шарп начал сомневаться в том, что он видел утром. Куда же, к дьяволу, подевались французы?

Он тронул лошадь, выбрался из ручья и начал взбираться на склон. Из фермы доносился собачий лай и Носатый залаял в ответ, пока Шарп ни приказал ему замолчать. Доносился такой уже привычный запах навоза. Шарп ехал медленно, будто быстрая езда могла нарушить этот тихий летний вечер. По сторонам дороги не было ограждений, только широкие полосы травы, посреди которой росли чеснок, наперстянка, водосбор и зеленчук. Под старыми терновыми кустами были заманчивые прохладные тени. Тревожно пробарабанил заяц и умчался в заросли ржи. Вечер был необычайно приятный, теплый, залитый солнечным светом, пробивающимся сквозь облака на западе.

Около мили слева Шарп увидел крыши еще двух ферм, а справа располагалось кукурузное поле, сквозь которое пролегала извилистая тропинка. Может, он приехал не на тот перекресток? Шарп испугался, что это не дорога Шарлеруа — Брюссель. Подполковник достал карту, из которой следовало, что он находится на правильном месте, но карты были крайне неточны. Он поискал какой-нибудь указатель, но ничего такого не было видно. Может, утром ему все привиделось? А мушкетная стрельба в полдень? Но Ребек тоже слышал ее. Так где же французы? Они что, испарились от жары?

Дорога немного поворачивала направо. Рожь была такой высокой, что Шарп не мог рассмотреть ничего за поворотом. Он открыл кобуру, где хранилась винтовка, и подозвал Носатого. Саймон Доггет, ехавший неподалеку от Шарпа, казалось, разделял опасения Шарпа. Двое мужчин остановили лошадей.

Они стояли у поворота. Впереди была развилка, на которую падала тень двух больших каштановых деревьев. Главная дорога шла налево, а маленькая тропа — направо. Позади развилки смутно, из-за растущей ржи, виднелась деревня. Сверившись с картой, Шарп узнал, что ее название Фрасне.

— Нам надо поскорее добраться до той деревни, — сказал Шарп.

— Да, сэр.

Этот короткий разговор несколько снял нервозность и они пустили лошадей рысью.