— Вы там, в Нью-Йорке, сидите себе в белых костюмах и плевать вам на всё. А мне предстоит отвечать перед руководством компании. Насколько я понимаю, Сезар Толедо уже в курсе наших дел?

— Не совсем. Собственно, поэтому я и здесь. Мистер Джоунс поручил мне сделать вам предложение: заключить джентльменское соглашение. Вы забываете о  своём счёте в нашем банке, а мистер Джоунс говорит, что Анжела Видал не имеет к пропавшим деньгам никакого отношения. Деньги потерялись в компьютере, это простое техническое недоразумение, которое мистер Джоунс берётся уладить.

— У нас же совместный счёт! — Анжела быстро прикинула в уме все «за» и «против» предложения американцев.

— Это не ваша забота, дона Анжела. Не забывайте, мистер Джоунс — управляющий банком. Деньги вы всё равно потеряли. Но мы готовы помочь вам спасти репутацию. А в бизнесе репутация дорогого стоит, не так ли? — Ньюмен широко улыбнулся, показав ровный ряд белоснежных зубов.

Анжела, как ни старалась, улыбку выдавить из себя не смогла.

— У меня ведь нет другого выхода?

— Нет! Мистер Джоунс велел передать вам, что вы поступили крайне неосторожно, решив воспользоваться этими деньгами в Бразилии. Вы поставили под угрозу не только свою, но и его репутацию. — Улыбка сползла с лица гостя, и голос его звучал почти что угрожающе.

— Мнение мистера Джоунса меня не интересует.

— Я непременно передам ему ваши слова. Полагаю, что мы обо всём договорились, и я могу считать свою миссию выполненной. — Ньюмен еле заметно кивнул Анжеле и скрылся за дверью.

Анжела крепко выругалась и крикнула Карлиту.

— Чемоданы уже собраны, дона Анжела. — Слуга почтительно поклонился.

— Можешь разобрать их. — Анжела указала Калиту на дверь и спешно достала из кармана носовой платок, неожиданно обнаружив, что умеет плакать.

Она долго сидела в своей уютной гостиной, в своём любимом кресле. Спускались сумерки, она слышала, как Карлиту с кем-то говорил по телефону по-французски. До неё доносились гудки проезжавших машин, но ей казалось, что вся эта жизнь происходит где-то очень далеко и не имеет к ней никакого отношения. Она зажмурилась и увидела девочку, бегущую к карьеру, где работал отец. Вот он уже рядом, совсем близко... Анжела судорожно зажала уши, чтобы не слышать звука разрывающейся земли, она уткнула лицо в ладони, боясь увидеть огненно-чёрный столб, взметнувшийся до неба. Словно со стороны, она услышала свой крик: «Папочка! Папа!»

Стало совсем темно. Она, не зажигая света, тяжело поднялась с кресла, накинула кофту на озябшие плечи и подошла к телефону.

— Лусия? Извини за поздний звонок. У меня два слова: сделка отменяется.

Все последние дни Энрики думал только о том, что рассказала ему Селести. Нечаянно услышанный в разговоре Луизы с Анжелой обрывок фразы: «...ты взяла перчатки и пистолет Энрики!» — наводил на след истинного убийцы Вилмы. То, что им могла оказаться Анжела, Энрики не потрясло и не удивило. Уверенность в её подлости, жестокой способности достигать своих целей любыми способами, не останавливаясь ни перед чем, крепла с каждым днём. Но кроме этой фразы, случайно услышанной Селести, им нечего предъявить полиции. Так что он, Энрики, по-прежнему оставался главным подозреваемым. А тут ещё и Жозефа на каждом углу грозит ему пожизненной тюрьмой.

Они долго совещались с Селести и Александром и пришли к единому выводу: необходимо заставить Луизу говорить. Но как заставить её давать показания против любимой дочери?! Никто не решался взяться за это, и договорились пока ждать, уповая на полицию.

А пока Энрики пытался утешиться десятью миллионами долларов, которые Сезару удалось вытащить из «Америкэн Игл Бэнка». Но утешение было слабое: Анжела опять сорвалась с крючка: её имя оказалось незнакомым мистеру Джоунсу, а деньги просто потерялись в банковском компьютере.