Джеймс Фенимор Купер. Вайандоте, или Хижина на холме
Глава I
Давно уже утвердилось и прочно держится странное заблуждение относительно пейзажей Америки: им всегда приписывают особенную грандиозность, чего на самом деле нет. Ни озера, ни реки, ни степи ее не поражают путешественника тем диким величием, которого обыкновенно ждут от них европейцы. Разве только одни нескончаемые леса Америки да ее глухие, непроходимые дебри оправдывали эту незаслуженную славу. В сравнении с величественными Альпами Европы или с нежными очертаниями ландшафтов Средиземного побережья Америка может показаться страной однообразной и неприветливой, разумеется, за исключением тех немногих уютных и поистине очаровательных уголков, на которых, точно по какому-то капризу, природа Нового Света изощрила свое искусство, не жалея для них своих щедрых даров. Один из таких счастливых уголков находился между Могауком и Гудзоном, к югу же он простирался далеко за границы Пенсильвании. Поверхность его занимала десять тысяч квадратных миль и на нем насчитывалось в то время по меньшей мере десять графств, с полумиллионным сельским населением и несколькими довольно многолюдными прибрежными городами. До американской революции, в 1775 году, вся эта гористая страна, где позднее образовались графства Шогари, Отсего, Ченанго, Брум, Делавар и прочие, была совершенно пустынна, хотя губернаторы колоний еще за двадцать лет до этого начали раздавать здесь земли в качестве «пожалований от правительства». Один подобный официальный «акт на право владения» явился завязкой настоящего рассказа. Он помечен 1766 г., а согласие индейцев на уступку своей земли имеет дату еще на два года более давнюю. Акт этот мог служить образчиком всех вообще актов этого рода. Первоначально раздача земли производилась с обязательством некоторой платы в королевский доход. Правом на приобретение крупных, никем не занятых участков в плодородной и богатой стране воспользовались прежде всего, конечно, офицеры колоний, пользовавшиеся весьма большими льготами. С индейцами же, исконными хозяевами этих земель, не церемонились так же и тогда, как не церемонятся и в наши дни. В акте, о котором мы говорим, указывалось, что туземцы уступили свои права за несколько ружей, одеял, котлов и ожерелий, между тем как территория, ими отданная, заключала в себе более ста тысяч акров земли. По мере того, как ценность земли возрастала, правительство английских колоний становилось менее щедрым в раздаче земель. Размеры участков были ограничены тысячью акров на каждого землевладельца. Однако у землевладельцев всегда оказывались под рукой средства сделать закон лишь мертвой буквой. Патент на владение, о котором мы говорим, указывает, что сто тысяч акров распределены поровну между сотней отдельных концессионеров. Но к нему присоединены три написанные на пергаменте акта, и каждый из них подписан тридцатью тремя лицами, отказывающимися от своих прав на владение в пользу сотого, имя которого было поставлено в заголовке патента. Дата же этих отречений указывает, что они были составлены всего через два дня после выдачи патента. Такова в большинстве случаев была история крупных землевладений в той области, где начинается наш рассказ. Впрочем, из общего правила делались открыто некоторые исключения, причем немало было всякого рода темных комбинаций, производившихся по распоряжению самого правительства, раз только дело шло о вознаграждении старых офицеров или о пожалованиях за какие-нибудь заслуги. Впрочем, «пожалования» эти, обыкновенно, не бывали особенно щедры. Исключение представляли те из них, которые давались высшим чинам колониальной армии. Три или четыре тысячи акров в таком случае должны были удовлетворить аппетиты и этих «заслуженных» шотландцев и англичан, привыкших на родине к поместьям, несравненно более скромным по размерам. |
