Но вот гроза закончилась, отмытое до прозрачной голубизны небо снова блистает над головой, как драгоценный сапфир, однако лесные обитатели не торопятся покидать свои убежища. Проходит час-другой, и небо снова затягивают серые тучи, солнце пугливо прячется в свои златокованые чертоги, и опять Пущу поливает дождь – на этот раз не сильный, но надоедливый, холодный, который может идти весь оставшийся день и всю ночь.

Умывшись в ручье (выдры, завидев охотника, недовольно фыркнули и спрятались в свои домики-пещерки, отрытые в крутом берегу) и подкрепившись куском вяленой дичины (разводить костер на охоте было бы безумием), Скуманд первым делом занялся «веданием» погоды, как учил его Павила, чтобы понять, как ему действовать дальше. Наука это была хитрая, ведать погоду могли немногие вайделоты, но Павила был одним из лучших вещунов, предсказателей погоды.

Сначала юноша посмотрел на воду и с удовлетворением ухмыльнулся. Если рыбы выскакивают из воды, чтобы поймать летающих насекомых, – жди дождя. Но ручей журчал тихо и умиротворенно, и вода лишь струилась, но не шла кругами. Значит, рыба промышляет в глубинах.

После этого Скуманд подошел к муравейнику. Если муравьи прячутся, то в ближайшее время будет ливень. Но ходы в муравейнике были открыты, и неутомимые труженики бодро сновали туда-сюда, таская на себе кусочки зеленых листьев, сухие веточки и прочий лесной мусор – муравьи достраивали свое жилище под новый приплод.

Бодро жужжали мухи, над цветами деловито летали пчелы, нацеливая свои хоботки на капельки медовой росы, туман, стелившийся низко по воде, начал быстро рассеиваться, роса была обильной, пауки усердно плели свою паутину… – в общем, все приметы указывали на то, что день будет сухим и ясным, что сильно порадовало Скуманда. Дело оставалось за малым – затаиться в заранее облюбованной засидке и дождаться появления тура…

Время тянулось медленно, словно цедилось по капле. Так падает в начале весны первый березовый сок в подставленную для его сбора деревянную кадь – кап… кап… кап… Ожидая тура, Скуманд совсем извелся в своем шалашике, который он аккуратно, чтобы не наследить, соорудил из древесных ветвей, – не срезая их, а стягивая и связывая лыком. Эти предосторожности были предназначены не для зверя, а для человека. Иногда в охотничьи угодья дайнавов забредали лихие людишки из диких племен, которые не подчинялись никому и жили в такой глухомани, что даже бывалые охотники-ятвяги не могли найти места расположения их селений.

Встреча с дикими не сулила ничего хорошего. Чаще всего они убивали дайнавов, но иногда делали их рабами, и тогда участь пленника была горше смерти, потому что он оказывался на уровне бессловесной скотины. Об этом сумел рассказать дайнавам один их соплеменник, которому каким-то образом удалось бежать из поселения дикого племени. Все его тело было в страшных рубцах, нанесенных чем-то острым, один глаз выколот, а на левой руке не хватало двух пальцев. Все дивились его удаче, благодаря которой он обвел вокруг пальца «лесных людей» – обычно так называли этих кровожадных варваров, великолепных следопытов, способных дать фору даже самым лучшим охотникам дайнавов.

Скуманд задумчиво грыз соломинку и вспоминал Воислава. Благодаря его выучке он дрался на мечах гораздо лучше своих сверстников. Мало того, юный ученик вайделота старался не показывать своего умения, и только раз сорвался, когда из длительного похода со славой вернулся Небр. Он практически перестал заниматься со Скумандом, а тот и не настаивал, имея под рукой такого великолепного учителя, как рус. Но когда Небр захмелел на пиру по случаю удачного набега, он вдруг загорелся мыслью как следует вздуть «волчонка», который рос очень быстро, значительно окреп и при встрече с ним не опускал с поклоном глаза вниз, как это было принято по отношению к наставнику, а смотрел прямо, дерзко и вызывающе.