|
Есик долго мялся, уходя от ответа, но, в конце концов, признался, что любит Лилю. При этом он посмотрел на бабушку до боли знакомыми глазами своего дедушки-гуляки Мотла, и Рива поняла, что Есик по-настоящему влюбился и переубедить его нельзя ничем и, махнув рукой на это бесполезное занятие, решила зайти с другой стороны: опять поговорить с Лилькой. Лилька встретила ее испуганно и молчаливо, совершенно не похожая на всем известную в Краснополье Лильку — матроску. Но что удивительно: запуганность изменила ее внешность — она похорошела, помолодела, и в голубых глазах появилось что-то светлое, как в волнах, подсвеченных утренним солнцем. Она, молча, выслушала Риву, потом несвойственным ей тихим голосом сказала, что тоже влюбилась в Есла, в первый раз в жизни, и сейчас не знает, что делать с этой любовью…
— Лиля, — сказала Рива, — мы с тобою так не договаривались! Неужели ты не понимаешь, что Ёська не для тебя! — Знаю, — сказала Лиля, — понимаю… Но я не знала, что бывает такая любовь… Не знала… — она задумчиво посмотрела на Риву, несколько минут молчала, о чем-то думая про себя, потом неожиданно сказала: — Я завтра уеду. Навсегда. Была в Краснополье Лилька и не будет больше Лильки! И вам хорошо. И мне проще. — Проще не проще, а куда ты поедешь: до твоей навигации далеко, — слово «навигация» благодаря Матроске в Краснополье все знали, даже Рива. — Во Владивосток, — сказала Лиля. — Прокантуюсь там, у знакомых моряков. А там в море. А дальше будет видно…, — и добавила: — Не обижайтесь на меня, тетя, но хочу вам сказать, что не ради вас я это делаю, а ради Еси! Потому что его люблю… …Есл узнал об отъезде Лили в тот же вечер. Шофер автобуса Тимошка Заяц, ученик вечерней школы, прямо на уроке объявил всем, что Матроска покинула Краснополье навсегда, и он сам завез ее в Кричев на поезд. — Вот такая литература, Иосиф Семенович, — сказал он: — Все! Праздник для краснопольских мужиков закончился! Дом Лильки стоял в Садовом переулке, не по пути Есика, но Есик сделал крюк, возвращаясь с работы, что бы подойти к Лилькиному дому. Он долго смотрел на замок на воротах, обошел дом вдоль забора, даже подтянулся на заборе, чтобы заглянуть во двор, как будто не веря, что она уехала, и только потом медленно побрел домой. Бабушка сидела на кухне и читала газету. Еся сел напротив нее. И так они сидели, молча, довольно долго. Первой не выдержала бабушка и, отложив газету, спросила: — Ты будешь кушать? — Нет, — сказал он. — Почему? Сегодня картошка с курицей. — Ты с ней говорила? — вместо ответа спросил Есл. — Говорила, — кивнула Рива. — Куда она уехала? — спросил Есл. — Ты полетишь вслед за ней? — вместо ответа спросила Рива. — Да, — сказал Есл. — И кому там надо учитель белорусской литературы? — поинтересовалась Рива. — Никому, — сказал Есл. — И ты пойдешь в моряки? — Не знаю, — сказал Есл, — мне сначала надо найти ее, — он вздохнул, почему-то поправил очки и задумчиво сказал: — Были когда-то в Великом Литовском княжестве хранительницы огня — вайделотки… — Кто? — переспросила бабушка. — Вайделотки, — повторил Есик. — И причем тут это? — спросила настороженно Рива. — Причем тут Лилька к этим твоим…? — слово покрутилось на языке, но не проговорилась, и она махнула рукой: не это главное! — Вайделотки были хранительницами огня, — продолжил Есл, как будто не услышал вопрос бабушки, — огня любви… А без этого огня мужчина не мужчина, и, вообще, не человек, а так — существо мужского пола, как говорят биологи, — он опять вздохнул и грустно посмотрел на бабушку. |
