Малко отпил немного своего отвратительного кофе. Когда он встретил молодую женщину в Монте-Карло, то и представить себе не мог, что эта очаровательная светская дама будет замешана в столь кровавой истории...

— Расскажите мне побольше об этой особе, — попросил он. — Оказывается, я встречался с ней однажды на Ривьере и мы симпатизировали друг другу.

Эмиль Кауфман поставил свою чашку с кофе на стол.

— Вы знакомы?

— Это слишком сильно сказано. Мы улыбнулись друг другу однажды вечером, выходя с праздничного вечера.

Было незачем объяснять американцу, почему их знакомство на том и оборвалось.

— Хорошо, — сказал Кауфман. — Эта молодая женщина — дочь одной индийки и английского летчика. Она была воспитана в Англии, и о ней заговорили только в 1980 году. Она довольно успешно подвизалась в качестве фотомодели. И потом однажды отец повез ее в Тегеран, чтобы показать Персеполь. Это было уже после установления режима Хомейни. Возвращаясь, она познакомилась в самолете с молодым аятоллой, который направлялся в Европу, чтобы закупить оружие для Ирана. То было время заложников, и его миссия казалась не совсем ясной... Молодого человека звали Хуссейн Хасани. Это был сын одного из самых могущественных столпов режима... Он влюбился без ума в Шарнилар Бартон, осыпал ее подарками и в конце концов женился на ней.

— Прямо-таки волшебная сказка, — заметил Малко.

Эмиль Кауфман улыбнулся.

— Но он долго не прожил. Прошло немного времени после их медового месяца, и 28 июня 1981 года в штаб-квартире Исламской партии в Тегеране взорвалась бомба. Многие аятоллы, в том числе отец и сын Хасани, были убиты. Шарнилар Хасани находилась в это время в Лондоне. Она воздержалась от поездки на похороны и стала вести роскошную жизнь, покупать меха, машины, драгоценности, дорогие платья... Разумеется, английская разведка заинтересовалась ею и обнаружила, что молодой Хасани оставил ей доверенность на пользование его счетом и сейфом в цюрихском банке.

— Это уже весело, — сказал Малко.

— Еще веселее, чем вы думаете. Потому что после его смерти выяснилось, что он предал интересы Иранской революции. Для войны против Ирака аятолла Хомейни остро нуждался в танках. Работа Хуссейна Хасани состояла в том, чтобы добывать их. Он утверждал, что делает это, и смог убедить Совет Иранской революции перевести в Цюрих 242 миллиона долларов для оплаты стоимости двухсот американских танков «М-48». Эти деньги могли быть деблокированы лишь после предъявления декларации о погрузке танков на судно. При помощи одного иранского офицера Хуссейн Хасани сумел сфабриковать фальшивую декларацию и перевести деньги на свой счет... Танков, разумеется, не было и в помине, но он оказался владельцем четверти миллиарда долларов.

— Действительно, Шарнилар Хасани — вдова из чистого золота.

— О, да! Только старый Хомейни, кажется, очень плохо воспринял эту шутку... Свидетельство тому — неприятный инцидент на Гудзон-стрит. Демонстрация свирепого устрашения.

— А как вы включились в это дело?

Эмиль Кауфман сдержанно улыбнулся.

— Когда эта молодая женщина переехала жить в Нью-Йорк, ее адвокат обратился в ФБР в Вашингтоне, сообщив, что его клиентке грозят убийством и что она просит защиты. Обычно такие заявления не имеют последствий. Но поскольку речь шла об иностранке, ФБР связалось с нами и мы добились, чтобы они выделили агента и обеспечили ей легкое и ненавязчивое прикрытие. Оно носило скорее символический характер, и ход дальнейших событий, увы, это подтвердил.

— А чего же вы тогда добивались этой мерой?

— Мы хотели проверить, действительно ли ей угрожали.