На третий день после исчезновения сына мать его сидела у своего порога, раскачиваясь из стороны в сторону по обычаю, принятому у женщин ее народа, когда их одолевает горе или тоска, как вдруг – случай весьма редкий в тех местах – на проезжей дороге, пролегавшей повыше хижины, показался путник. Старуха бросила на него беглый взгляд: он ехал верхом на лошади – значит, то не был Хэмиш, а Элспет слишком мало было дела до какого‑либо другого существа на земле, чтобы взглянуть на него еще раз. Однако незнакомец осадил своего пони напротив хижины, спешился и, ведя лошадку под уздцы, направился по обрывистой, неровной тропе прямо к ее двери.

–Да благословит вас бог, Элспет Мак‑Тевиш!

С недовольным видом человека, раздумье которого внезапно прервали, она взглянула на пришельца, обратившегося к ней на ее родном наречии, но тот продолжал:

–Я привез вам вести от вашего сына Хэмиша.

И сразу весь облик чужака, до той поры для Элспет совершенно безразличный, стал в ее глазах грозным; она увидела в нем вестника, ниспосланного свыше, дабы изречь, жизнь ей суждена или смерть. Она вскочила, стиснув руки, подняла их к небу и, не сводя глаз с незнакомца, вся подавшись вперед, взглядом своим задала ему те вопросы, которых ее скованный волнением язык не мог вымолвить.

–Ваш сын шлет вам почтительнейший привет и еще вот это, – сказал вестник, вкладывая в руку Элспет небольшой кошелек, в котором было четыре или пять долларов.

–Он ушел, ушел! – вскричала Элспет. – Продался, стал слугою саксов, и я никогда его больше не увижу! Скажи мне, Майлс Мак‑Федрайк – теперь я тебя узнаю, – деньги, которые ты вложил сейчас в руку матери, сын мой получил за свою кровь?

–Нет, нет, сохрани меня бог! – ответил Мак‑Федрайк; он был арендатор и нанимал обширные земли у вождя своего клана, жившего милях в двадцати от хижины Элспет. – Сохрани меня бог когда‑либо сделать зло либо сказать неправду вам или сыну Мак‑Тевиша Мхора! Клянусь вам рукою моего вождя, что ваш сын цел и невредим и в скором времени навестит вас, – все прочее он тогда расскажет вам сам. – С этими словами Мак‑Федрайк круто повернулся, снова взобрался по тропинке на большую дорогу, вскочил на своего пони и помчался во весь опор.

Глава III

Элспет Мак‑Тевиш долго еще стояла, пытливо вглядываясь в монеты, словно их чекан мог поведать, каким путем они были приобретены.

«Не лежит у меня душа к этому Мак‑Федрайку, – думала она. – Он из тех, о ком бард сказал: „Бойся их не тогда, когда речь их шумит, словно зимний ветер, а тогда, когда она льется, словно песенка дрозда“. И, однако, к этой загадке есть один только ключ: мой сын взялся за оружие, чтобы силою, как пристало мужчине, завладеть тем, от чего трусы хотели бы его отвадить речами, годными только детей стращать». Это предположение, внезапно у нее возникшее, показалось ей весьма вероятным, тем более что Мак‑Федрайк, как ей доподлинно было известно, при всей своей осторожности настолько поощрял образ действия ее мужа, что иногда покупал у Мак‑Тевиша скот, хотя отлично знал, каким путем этот скот ему доставался; правда, Мак‑Федрайк всегда обставлял эти сделки так, что, получая от них большой барыш, в то же время обеспечивал себе полную безопасность. Кто лучше Мак‑Федрайка сумел бы указать юному удальцу потаенное ущелье, в котором тот мог бы взяться за этот опасный промысел и быть уверенным, что добьется успеха? Кто легче всего мог обратить в деньги его добычу? Чувства, которым женщина другой страны предалась бы, узнав, что ее единственный сын без оглядки ринулся на путь, погубивший его отца, едва ли в те дни были знакомы матерям горцев. В Мак‑Тевише Мхоре Элспет видела павшего в неравном бою на своем воинском посту героя, смерть которого будет отомщена.